Князь лжи - стр. 42

Конечно, он не осознавал этого. Он полагал, что у него все в порядке, вот только в тюрьме он оказался совершенно напрасно, по собственной глупости и княжескому жестокосердному произволу. Ему не нравилась обстановка, но в себе самом его, в общем и целом, устраивало все, что есть. Да и как мертвеца может что-то в себе не устраивать?.. Полностью мертвым он еще не был, но уже почти.

И уж конечно, он не понимал, что я ему предлагаю. Я собирался забрать у него все, а он полагал, что ничего не теряет, произнося несколько ничего не значащих слов. Объяснять своей жертве правила Игры я не собирался. Впрочем, я и сам их тогда толком еще не понимал.

Я зацепил его через Келат, потому что именно там, в разумном, упорядочивающем начале человеческого естества, и возможно создать идеальное пространство для Игры, и провести на игровом поле одну из тех блестящих, молниеносных комбинаций, после которых поставленное на кон неизбежно переходит в мои руки. Зацепив, я могу взять все, но все мне не надо: к примеру, к чему мне Холок этого болвана? Его ущербный Келат с бесполезными воспоминаниями и жиденькими эмоциями также не особенно нужен. Тэннака у него и вовсе не обнаружилось, чего, в общем-то, и следовало ожидать: зачаток магической души давно иссох, так ни во что и не развившись, ибо ни разу за всю жизнь моего соседа не был им востребован. Человеческие души развиваются от действия; даже и самая плотная из них, Холок, растет и крепнет от того, что мы каждый день едим и двигаемся. Без еды и движения Холок не будет жить, и то же самое относится к другим, незримым частям человеческого естества. Келат моего соседа я назвал «ущербным» в самом точном смысле: он мало пользовался этой душой в течение сорока лет, да и кормил ее чем попало. Представьте, во что может превратиться ребенок, если запереть его в тесном ящике и изредка подкармливать через трубку какими-нибудь помоями. Если и выживет, вряд ли можно будет назвать его «нормальным». Таковым был Келат моего соседа, но вот зато Шэ, даже при некоторой ослабленности и недоразвитости, у него имелось, и даже вполне себе сочное, и я вытянул ее всю, до капли.

Практическим следствием единства человеческого естества – при всей разности составляющих его начал – является возможность перевода энергии одного типа в другой, более высокий или низкий. К примеру, испытывая злость, можно с особенной силой ударить кого-либо, в обычном же расположении духа нанести такой удар невозможно. Так же и наоборот: укрепляя упражнениями и здоровой пищей свое тело, укрепляешь и дух. Все это общеизвестно, я упоминаю об этом лишь для того, чтобы объяснить (усиленно воображая при том, будто рассказываю историю жизни не самому себе, а стороннему слушателю) каким образом, отняв жизненную силу у своей первой жертвы, я оказался способен повернуть вспять разложение своего тела, и, перелив часть приобретенной энергии в Тэннак, реанимировать – к сожалению, только временно – часть своих прежних колдовских способностей...