Князь Фёдор. Русь и Орда - стр. 27
Хан внимательно так, вкрадчиво посмотрел в очи булгарина, вперив в него немигающий взгляд карих, но с этаким желтым отливом глаз:
– Вот и я ничего не слышал про своего мурзу, хотя каган Димитрий не посмел бы причинить татарскому послу хоть какого-то вреда… Урусы хорошо помнят, как повелители степей платят за смерть своих посланников! Одна Калка чего стоит… И все же ни мурза, ни кто-либо из его нукеров или слуг так и не вернулись в Булгар. А потому я должен вновь тебя спросить, Ак-Хозя, – почему же ты не поехал в Москву? И вернулся, добравшись лишь до Нижнего Новгорода?
Царевич похолодел, стараясь все же прямо, открыто и преданно смотреть в глаза своего повелителя. Что же он мог теперь сказать? Правду? Правду о том, что каган Димитрий Суздальский упредил его о крупном отряде ушкуйников, незадолго до появления посольства проследовавшего мимо града? О, это неминуемо вызовет гнев хана! Ибо стоило ему подчинить себе Белую Орду и прибыть в Булгар, да прознать, что северный улус его ханства платит урусам дань… И не только великому кагану, но и каким-то речным разбойникам! Да на лицо хана в тот миг было страшно смотреть! И лишь заступничество всемилостивого Аллаха спасло булгар от сурового наказания за проявленную ими трусость…
Но между тем Ак-Хозя хорошо знал возможности ушкуйников в бою – и насколько свирепыми, безжалостными могут быть в сече урусы-разбойники. Да и после брани тоже! Развитая чуйка булгарина сразу завопила об опасности – и царевич, недолго думая, покинул посольство, перепоручив переговоры мурзе Ихсан-бею… Да заодно наказав Димитрию Константиновичу молчать об ушкуйниках.
Вернувшись, царевич сослался на слабость здоровья – и это объяснение было милостиво принято ханом. К тому же Тохтамыша тогда не было в Казани, и лично убедиться в немощи Ак-Хози он не мог – но теперь… Теперь предстоит объясняться – причем неизвестно, прознал ли владыка Золотой Орды о детском вранье царевича, или можно и дальше ссылаться на немощь? Хорошо бы – да только несдобровать булгарину, ежели кто поведал Тохтамышу про его ложь…
Взвесив все за и против, царевич начал медленно говорить, осторожно подбирая слова:
– О великий хан… Я не мог продолжить свой путь, ибо мучили меня немощи духовные и телесные! Следуя в Москву, я перестал держаться в седле, потому как ночами меня мучили неясные, смутные кошмары… Не иначе в землях урусов ифриты имеют над правоверными мусульманами большую власть! И изводят их по ночам, насылая ужасные видения…
Тохтамыш, недобро усмехнувшись, чуть прищурил правый глаз: