Книга жизни. Мемуарная проза - стр. 21
Одна из фотографий мамы, Елены Николаевны Тишаковой
И ещё одна… Красавица!
Сразу после моего рождения мама поступила в Московский государственный университет на факультет журналистики, где училась заочно, и дважды в год уезжала туда на сессии, оставляя меня своим родителям. Папа работал шофёром, электриком, кочегаром – в детстве я его мало помню. Помню песни, которые он пел мне под гитару, когда укладывал меня спать: «Лади-лади-лади-лай-дай, музыка, громче, громче играй! Как прекрасна принцесса на троне – в парчовой одежде, в алмазной короне…»
Романтический папа – выше всех. Чаплыгин, 80-е, на работе
С мамой они были очень музыкальны – она окончила школу по классу фортепиано, и ей даже прочили консерваторию, поэтому играть на гитаре она научилась легко. В юности мама писала стихи – неплохие, с сюжетом и драматургией, и перекладывала что-то из них на музыку. По вечерам родители пели – и многие хиты того времени, от романса «Белый шиповник» из рок-оперы «Юнона и Авось» до репертуара Высоцкого – я знаю благодаря им.
Папа, Григорий Иванович Воробьёв, любил часы – и мне покупал всегда самые красивые, а свои часто дарил многочисленным племянникам. Но я всё-таки приверженец строк Грибоедова
Перекладывала на музыку под гитару мама и стихи любимых поэтов – Александра Блока – его «Девушка пела в церковном хоре» я только на мамин мотив пою, Анну Ахматову и её «Сероглазый король», Марину Цветаеву с её «Развела тебе в стакане горстку жжёных волос» и «С фонарём обыщешь весь подлунный свет» также впервые услышала в её исполнении. Много позже такие же эмоции у меня вызвали певицы Елена Фролова и Эльмира Галеева, с которыми я встречалась в Липецке и Воронеже благодаря протоиерею Димитрию Струеву – поющие прекрасными голосами под неземной красоты музыку стихи поэтов Серебряного века.
И хотя пела мама только на нашей кухне, где компанию ей составляла иногда её подруга Елена Пронина, дочку которой Ксению я потом крестила в свои 16 лет, квартиру, в которой мы жили на Ленина, домом я никогда не считала. Туда мы приходили только вечером, чтобы переночевать. Оттуда и одно из воспоминаний и ощущений детства: ярко освещённая комната, где я играю (я помню наизусть почти все свои детские игры и игрушки), а сразу за порогом – другой, тёмный мир неосвещённой комнаты – зала. Свет горит только в кухне, где читает или работает (пишет, а иногда поёт) мама – и до неё, до светлой кухни – две страшащих тьмы – зал и тёмная, без окон, прихожая. Отсюда – и ощущение «на краю» – крайности и даже… брошенности в чём-то.