Книга живых - стр. 36
Дед-экскурсовод вошел в настоящий раж, рассказывая во всех подробностях о событиях давно прошедших лет:
– Ужас охватил жителей станиц. Люди боялись сказать друг другу хоть несколько слов обо всем об этом… Население металось по степям, буеракам, хуторам. Пряталось от комиссаров. Казаки, которые открыли фронт, шептались, чувствуя себя виноватыми во всем: «А кто ж его знал, что большевики – сволочи… Думали, люди как люди, идут за свободу пролетариата… ну и сдались им». А террор все усиливался с каждым днем красного владычества. Сначала расстреливали по одному, потом стали партиями, по тридцать – сорок человек сразу. Старались убивать всех мыслящих людей И в весеннюю ночь на одиннадцатое марта началось восстание. Не выдержали казаченьки нашего Верхне-Донского округа.
В голосе экскурсовода появились даже нотки ликования.
И Казаков тоже вдруг почувствовал, как ни странно, что и в нем забродили давно забытые, пережитые, а как оказалось, только глубоко запрятанные в глубины сердца чувства. И он, привыкший контролировать себя годами аскезы и жизненным опытом, констатировал: «Вот она, кровь, взыграла. Даже через сто лет… “Пепел Клааса стучит в мое сердце!”» – вспомнились Анатолию слова из «Легенды об Уленшпигеле».
– И пошли казаки гнать красных собак со своих земель. Тоже не церемонились теперь с ними. Рубили беспощадно. Особенно тех, кто пришел на нашу землю из чужих. А таких «интернационалистов» было немало – китайцев, чехов, венгров, латышей, эстонцев. Ставили пленных у оврага на колени и сносили башку шашками, потому что патронов не хватало…
Дед позвал отца Анатолия к портретам.
– Это руководитель восстания – георгиевский кавалер, хорунжий Павел Кудинов, – показал на крепкого круглолицего мужика в гимнастерке с густой копной волос на голове и щеточкой усов.
– А вот этого узнаете? – спросил экскурсовод, указывая на симпатичного казачьего офицера в фуражке набекрень и с полным набором крестов на груди.
– А хто это? – спросил его сопровождавший их экскурсию казачок.
– Это Харлампий Ермаков – командир повстанческой дивизии, храбрейший казак и заодно прототип Григория Мелехова из романа нашего земляка Шолохова «Тихий Дон».
– Да ты что? Вот каким он был? – Казаков остановился напротив портрета и долго вглядывался в горбоносое, цыганское лицо легендарного казака…
– Все как один поднялись казаки на борьбу. Тридцать тысяч человек, включая стариков и подростков, выставил округ. В начале апреля к восставшим присоединился двести четвертый Сердобский стрелковый полк. Вот тогда восставшие донцы и выпустили эти деньги, что вы, батюшка, нашли у себя в подполе через сто лет.