Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 – сер. 1980-х гг. Часть II. Судьбы жертв политических репрессий (воспоминания, статьи, очерки) - стр. 14
У Софьи Андреевны было четыре брата. Старший из них, Александр Андреевич, орловский вице-губернатор, имел сына Андрея Александровича, офицера. У Андрея Александровича был сын, историк, который, конечно же, звался Александр Андреевич. Наконец цепочка дошла до нашего нового знакомого, Андрея Александровича Берса, кибернетика. Двух последних Берсов в этой цепочке мы можем считать своими земляками, их жизнь тесно связана с Екатеринбургом-Свердловском. Но вернемся к началу.
Все Берсы часто и подолгу гостили у Толстых в Ясной Поляне. Старший сын писателя Сергей Львович отмечает в своих воспоминаниях за 1881 г.: «В феврале в Ясную Поляну приезжал дядя Александр Андреевич Берс со своей красавицей женой Патти Дмитриевной, рожденной кн. Эристовой».
У Льва Николаевича была своеобразная классификация родственников: он делил всех Берсов на «черных» и «белых». Более ему симпатичны «черные» Берсы, к ним он относил и Софью Андреевну. Они умны, но у них «равнодушие к умственным интересам. А спит у них ум оттого, что они сильно любят. У белых Берсов участие большое к умственным интересам, но ум слабый и мелкий. Саша пестрый, полубелый».
«Полубелому» Саше Лев Николаевич исповедовался в минуту жизни трудную. Хрестоматийный случай, который рассказывают студентам и школьникам в качестве иллюстрации душевного отношения графа Толстого к простому народу, известен, оказывается, из письма Льва Николаевича к шурину Александру Андреевичу: «Можешь себе представить, что после прошлогодней истории быка, убившего человека, приняты все меры, и неделю тому назад молодой бычок на привязи убил человека, который, исполняя мое приказание, отвязывал его. Я трое суток ходил за этим человеком, и он умер, и хочешь не хочешь, я чувствую на себе смерть этого человека и мучаюсь ужасно».
Александру Андреевичу доводилось играть роль не только «жилетки», в которую плакался великий родственник, но также источника, из которого тот черпал сюжеты для произведений, ставших русской классикой. Вот тому свидетельство, письмо Льва Николаевича Татьяне Андреевне Кузьминской, урожденной Берс: «Таня, милый друг, сделай мне одолжение. Спроси у Саши, брата, можно ли мне в романе, который я пишу, поместить историю, которую он рассказывал об офицерах, разлетевшихся к мужней жене вместо мамзели, и как муж вытолкнул и потом они извинялись. Дело у меня происходит в кавалерийском гвардейском полку, имена, разумеется, непохожие, да я и не знаю, кто были настоящие, но все дело так, как было».
А писал тогда Толстой «Анну Каренину», и сколько поколений потом читали, как Вронский в театральной ложе начинает свой рассказ кузине, княгине Бетси: «Это немножко нескромно, но так мило, так ужасно хочется рассказать… Я не буду называть фамилий…»