Ключ под ковриком - стр. 4
Всю свою многочисленную родню одновременно Лёсик не видал никогда, уж слишком она была велика. Как велика была страна, по которой разъехались шестеро бабушкиных детей. Взрослые выпили за Победу. Деда уговорили рассказать о войне, что он делал крайне редко. Да и рассказывал в основном смешные случаи. А может быть, просто смешного было мало, поэтому дед так мало и рассказывал.
Дед Коля был морским пехотинцем. Как-то к ним в госпиталь приехал известный артист. Поёт всякие арии – фронтовики молчат. Артист старается изо всех сил, то про какого-то паяца, то про Онегина, то арию Хозе из оперы Бизе, а матросня всё скучает. Артист в сердцах: ну я вам задам! И как взялся наяривать блатные песенки, похабные частушки – моряки в восторге, кричат, свистят, хлопают. Известный артист взял паузу, нахмурился, и возмущённо: что вы за люди? Я вам классику – вам скучно, я муру какую-то – а вы в восторге. «К чёрту классику, муру давай!» – закричали десантники в ответ.
Все за столом весело засмеялись, и Лёсик вдруг вспомнил взрослое выражение, услышанное от старшеклассников сегодня на футбольном поле.
– Вот же блять ибанько федарас! – Лёсик отчётливо и с расстановкой выпалил три новых слова, услышанных сегодня от старшеклассника. Мол, вот смешной малый этот артист. Лёсик довольно замолчал, наслаждаясь произведённым эффектом. Повисла тишина, которую Алексей вспомнит в восьмом классе, читая финал «Ревизора». Тётя Марина нашлась первой. И произнесла, как ни в чём не бывало: ну что ж, кажется, начинается взрослая жизнь. Это точно, – подумал Лёсик, вспоминая высокую кованую ограду, в которую теперь придётся входить каждый божий день. Десять лет, целая вечность и даже больше. От звонка до звонка, повторил про себя Лёсик непонятную раньше фразу. Которую однажды обронил во взрослом разговоре Витя, сосед через дорогу. Тот самый, с профилем Ленина на груди.
Каша без топора
Воскресное летнее утро в общаге обычно наступало где-то в обед. В том числе утро двадцать шестого июня. Число мы знали точно, потому что вчера, двадцать пятого, был финал чемпионата Европы. Когда наша фееричная сборная, где были земляки Протасов и Литовченко, проиграла не менее фееричной сборной Голландии.
Накануне на все остававшиеся деньги мы с Борькой устроили просмотр финала. А заодно и пивную пирушку в комнате у Крота. Крот – это такая фамилия, причём вполне подходящая для прозвища. Взрослый, неспешный, расчётливый, как тёзка из мультика про Дюймовочку. У него был телек, взятый напрокат по восемь рублей за месяц. А у нас был Пашка, он же Паштет, крепкий весёлый деревенский парень. Мы втроём притащили ящик бутылочного пива. Ну как втроём, по обыкновению всё сделали мы с Паштетом, а Борька сказал, что его здоровье не позволяет ему поднимать ящик пива. А вот выпить – пожалуйста. Ещё прокатились в центр, в магазин «Рыба» на Карла Маркса, взяли ставриды горячего копчения и селёдки иваси целую жестяную банку. «На самом деле иваси вовсе не сельдь, а тихоокеанская сардинка, поэтому она такая вкусная, хоть и копеечная, – просвещал нас умный Крот в ожидании футбольного матча. – Лично мне иваси нравятся куда больше, чем осетрина. Правда, у нас в райцентре осетрина встречается очень редко».