Клятва - стр. 34

А потом я услышала его голос, твердый и злой.

– Уходи из моего дома. Тебе нечего здесь делать.

Воцарившаяся тишина была такой долгой, такой тяжелой и многозначительной, что даже в тот момент я понимала достаточно, чтобы испугаться до глубины души. Дрожа, я отступила назад, в тихий темный воздух.

Помню, как другой человек заговорил вновь, негромко, почти шепотом.

– То, что она делала, незаконно. Либо ты ее сдашь, либо я.

Отец ответил мгновенно.

– Я не позволю тебе этого сделать.

Я крепко сжала свою куклу и, не оборачиваясь, продолжила пятиться медленными, ровными шагам.

Бесшумно скользнув под кровать, как учил меня папа, я свернулась клубком, и по моим щекам потекли слезы. Я закрыла глаза и заткнула уши, чтобы не слышать раздававшийся из-за двери шум, а потом – пришедшую снаружи звенящую тишину.

Я пряталась в темноте, страшась, что звуки сотрясающейся двери каким-то образом материализуются в спальне. Но этого не произошло, и возникшее следом затишье тянулось, кажется, целую вечность. Я устала, положила голову на холодный пол и просто ждала.

Наконец, входная дверь скрипнула, и мое сердце сжалось. Я чувствовала каждый свой вдох и выдох. Глаза расширились, пытаясь разглядеть в царящей вокруг темноте, чьи это ноги приближаются к кровати. От скребущего звука тяжелых ботинок о камень моя кожа покрылась мурашками.

Я приподнялась на локте, всматриваясь в темноту. В горле застрял комок.

А потом матрас надо мной тяжело просел, и я услышала глубокий вздох.

– Можешь выходить.

Услышав отцовский голос, я быстро выбралась из-под кровати, изо всех сил ползя на животе. Не успела я вылезти целиком, как он подхватил меня и вытащил наружу. Я забралась на его теплые колени, поджав под себя ноги, и обняла худыми руками за пояс, вдыхая знакомый запах.

Он долго обнимал меня прежде, чем заговорить – между нами было много того, о чем говорить не следовало, что должно было остаться невысказанным. Наконец, из груди его вырвался голос, шепчущий мне прямо в ухо.

Он говорил на англезе, и мягкие звуки языка делали смысл его слов не таким жестким, как в разговоре с человеком из соседней комнаты.

– Ты не можешь больше так делать. Ты должна быть осторожна. – Затем он поднял меня с колен, уложил на мягкие подушки и перешел на более гортанные звуки нашего родного языка.

– А теперь спи, малышка. Мне нужно убраться, пока не вернулась мама.

Он подоткнул одеяло и, склонившись, мягко коснулся губами моего лба. Мои веки отяжелели и закрылись; я помню, что чувствовала себя в безопасности, зная, что отец меня защитил, как делал это всегда…