Клуб «КЛУБ» - стр. 18
Свой долг я выполнил, заступил на дежурство, заварил чай в кружке, вскипятив воду кипятильником, что категорически запрещалось техникой безопасности. Но, во-первых, пожарник в доме Филатовой в тот момент отсутствовал по забытой мной причине, а во-вторых, если бы он пришел на дежурство, то мы бы вскипятил не одну, а две кружки. Или же кто-то пошел бы в магазин. У меня с собой был «В круге первом», в самиздатовском варианте, и я собирался провести вечер и часть ночи с пользой. Но не судьба.
Посланцы судьбы пришли в дом Филатовой без стука в половине девятого. Это был старший прораб на нашей стройке и его приятель, как позже выяснилось, комсомольский начальник районного уровня. Он, кстати, сейчас сенатор. Член Совета Федерации от Тьмутораканской области. Были они в костюмах и белых рубашках, такие крупные мужики не первой свежести, со съехавшими набок галстуками и шестью бутылками грузинского пятизвездочного коньяка. Они прошли на третий этаж, в прорабскую, а я убрал кипятильник и достал Солженицына.
Еще через полчаса прораб спустился ко мне, на второй этаж, держа правую руку с сигаретой так, как это делают циркачи, когда гуляют по проволоке. Только им на проволоке требуются две руки и/или шест, а прорабу на лестнице понадобилась только одна рука и сигарета. Обнаружил меня он не сразу, а когда повернулся в правильную сторону и увидел рассыпанные листки, произнес: «Хватит читать эту хрень. Пойдем, выпьешь».
Что ж, приказы начальства не обсуждаются. Я пошел. В прорабской обнаружились: комсомольский работник, именуемый в дальнейшем Гера, четыре бутылки конька на столе и две из-под конька под столом. Кроме того, на столе, а точнее на газете «Комсомольская правда», лежали бутерброды с загибающимся сыром и пучок зеленого лука. Три пластиковых белых стакана дополняли натюрморт.
Старший прораб, усадил меня на стул, строго напротив Геры, налил полный стакан коньяку, придвинул его ко мне, сел сам и сказал: «Вот».
Натянувшуюся, было, ткань беседы перехватил Гера. Он быстро выяснил, как меня зовут, представился сам и назвал имя прораба (Вася. А вы что подумали?).
Пока шла церемония представления, я обнаружил, что мой стакан – с трещиной, коньяк из него медленно вытекает, расплываясь по столу темной лужицей, так что пить за знакомство пришлось все и сразу. После этого инициатива окончательно перешла к Гере, сообщившему, что он со школы пишет стихи. Тут до меня дошло, какова моя роль, и я хватанул зеленого лука для блеска в глазах.
Гера начал читать. И сразу, видимо, поэму, потому что чтение длилось восемнадцать минут. Не могу похвастаться тем, что я запомнил все перипетии сюжета, более того, я бы вообще ничего не запомнил, потому что примерно минуте на пятнадцатой прораб Вася, готовясь к финалу, наполнил все пластиковые стаканчики до самого верха, и я волей-неволей наблюдал, как уровень моего стаканчика понижается, а лужа на столе растет. Но первые две строки этой поэмы настолько поразили мое неокрепшее к тому времени литературное чувство, что их я запомнил на всю жизнь. Коньяк у всех в бокалах? Готовы? Вот эти строки: