Кистень - стр. 17
Ага, так это похоже хозяйка того самого кирпичного «сундука». Далековато же ей бежать пришлось. И почему не в монастырь или к соседям, они же гораздо ближе? Хотя монастырь мужской, так что вряд ли там обрадовались бы поздней гостье в неглиже.
— И тут мне не по себе стало. Что думаю, могло такого случиться, что Сёмочка мой на себя непохожим со двора вернулся. Я за ним, а он…
Тут Инна переменилась в лице и снова схватилась за стакан с водой. Сделав несколько судорожных глотков, едва не поперхнулась и подняла на Мику измученные глаза.
— А он там, в шкафу шарит, словно не он вовсе… Муж-то мой аккуратный, все на место вешает, а тут — вещи вытаскивает и бросает. Я говорю: чего это ты одежду на пол кидаешь? А он на меня через плечо глянул. И я вижу — лицо-то Сёмино, а глаза… глаза — чужие, бешеные. И рукой за железную вешалку, на которой рубашки висели, хватается, будто сейчас ударит.
— Как это — чужие глаза? — удивилась Мика.
— Не знаю. Но только у Сёмы взгляд простой, не злобный, даже когда он сердится, а у этого…
Тут Инна ухватилась обеими руками за щеки и стала качаться на стуле туда-сюда, словно унимая зубную боль.
— У этого не Сёмины глаза были, — повторила она. — И вешалка ещё… Я без памяти из спальни выскочила и бегом вниз по лестнице слетела. Да в чем была и побежала к Марье Ильиничне. Только потом вспомнила, что она тут не ночует, домой в Кутьевск ездит. Что же мне теперь делать?
— А Марья Ильинична, это кто? — осторожно спросила Мика.
— Она завхозом тут работала. Теперь, вроде, администратором стала. Хорошая женщина, душевная. Я бы у неё переночевала. Куда в таком-то виде?
Она подергала завязки пеньюара и окончательно сникла.
— Ну, до утра можно у нас остаться, — подумав, предложила Мика. Действительно, не выгонять же несчастную в ночь? На ненормальную она не похожа, просто очень испуганная тетка. Поспит, а к утру придет в себя.
— Правда? — обрадовалась Инна.
— Почему нет? На веранде есть топчан, перенесем его в комнату, застелем одеялами, а вместо подушки можно куртку мою положить. Ночью тепло, так что и под простынями не замерзнем.
— Господи, никогда не думала, что могу быть такой паникершей, — бормотала Инна, когда они перетаскивали лежак, упрямо не желающий пролезать в узкую дверь. Пришлось его повернуть боком. — Так испугаться… И кого — Сёмы.
Она постелила одеяло, вздохнула и обессилено рухнула на жесткое ложе. Мика переоделась в пижаму и тоже легла.
— Ничего, Инна, завтра утром все будет в порядке, я уверена, — ободрила она гостью. — И ваш Сёма ещё прощения просить будет. Если хотите, я могу с вами к дому пойти, все равно мы в монастырь собирались.