Кирпич - стр. 53
Но по ночам я часто просыпался в холодном поту. Мне казалось, что я до сих пор в камере.
Я помню, пока шло дело, постоянно менялись следователи. То ли текучесть у них такая, то ли никто не хотел особо заниматься моим делом. И каждый предлагал побыстрее сознаться, признать, тряс Уголовным кодексом, обещая услать в Сибирь «давить жопой клюкву за хищения в особо крупных размерах».
В тюрьму не хотелось, и я, как мог, цеплялся за свободу. Хотя, если по правде, не особо верил, что выкручусь. Потому что не видел логики. А там, где нет логики, вряд ли можно рассчитывать на справедливость. Мысленно я уже смирился, примерно предполагал, какой намотают срок, и решил построить напоследок мазар родителям в родном селе. Потом уже не будет возможности.
Кирпичи мне подарил Сержан Жумашов. Тот самый, которого сейчас многие ненавидят за то, что он возвел Esentai Tower, а потом хотел построить в горах курорт «КокЖайляу».
Десять рейсов на ЗИЛе к себе в аул я проделал с одним словоохотливым водилой. По дороге он все травил мне байки про то, как несправедливо осужденных зэков вдруг освобождали, и я делал вид, что верю. Бодрости духа мне эти поездки не прибавляли. Тем более что конечной точкой нашего маршрута было сельское кладбище. Там мы и сгружали кирпичи.
Время от времени я звонил Алтынбеку. Он трубку не брал. Тогда мой двоюродный брат, известный писатель Баккожа Мукай, предложил позвонить от него. А лучше с домашнего телефона. Тогда, мол, Алтынбек возьмет.
Так и сделали. В назначенный день и час я пришел к Баккоже домой и набрал номер. Алтынбек трубку поднял.
Я спросил:
– Ты можешь мне объяснить, что происходит?
Он ответил:
– Ты сам во всем виноват.
– В чем именно?
– Со временем поймешь.
И бросил трубку.
Признаться, я до сих пор не очень понимаю подоплеку всей этой мутной истории. Хотя на многое, конечно, глаза у меня раскрылись.
К примеру, я понял, что, ложась спать, человек не может доподлинно знать, что с ним произойдет завтра. Что жизнь, какая бы она ни была, имеет свойство преподносить сюрпризы. И не всегда сюрпризы оказываются приятными. Что прописные истины потому и называются прописными, что их прописали «мильон лет назад», но человека частенько подводит память.
Короче, я стал склонен к философии. К самокопанию.
Да, говорил я себе, скорее всего я просто оказался не в том месте в не самое подходящее время. Но я точно знал, что я не та фигура, из за которой стоило ломать столько копий.
Как я понял из того нашего разговора, Алтынбек вмешиваться не собирался и рассчитывать на него я больше не мог. То есть стойку держать придется теперь самому. В алтынбековских причинах копаться мне не хотелось. У политиков они найдутся всегда. Тем более у больших политиков.