КИФ-5 «Благотворительный». Том 3 «Для взрослых» - стр. 52
И тогда, явно заинтересованный моими фантастическими успехами, Семён Петрович предложил мне сыграть с ним. И, кажется, очень сожалел после об этом своём опрометчивом предложении. А ещё больше он сожалел, кажется, что не остановился на первой же проигранной партии, посчитав её чистой случайностью…
Но ушла я из секции вовсе не потому, что стала испытывать некоторую неловкость по отношению к Семёну Петровичу (хоть и это тоже имело место). Как я уже говорила, мне просто стало скучно. Научилась играть и ладно.
Да тут ещё и мама как-то, совершенно случайно, обо всём проведала…
– Кто будет белыми? – спросил Олег Владимирович, пододвигая свой стул поближе к столу. – Может, ты, Ксения?
Мне было всё равно, и я сделала первый ход. Просто так, не задумываясь. Интуитивно, как сказала бы мама.
Обычно даже маститые шахматисты первые свои ходы делают быстро. Но вот Олег Владимирович почему-то задумался над первым же ответным ходом. Даже не то, чтобы задумался… он просто недоумённо посмотрел на меня.
– Первый ход и сразу с коня… – как-то разочарованно даже пробормотал он. – Почему ты пошла конём, Ксения?
Я лишь пожала плечами. Действительно, почему конём? Не знаю. Знаю только, что это, безусловно, правильный ход.
Гроссмейстер сделал ответный ход, и игра началась. И шла она довольно быстрыми темпами, потому как Олег Владимирович почти не задумывался над своими ходами, я же, вообще, делала ответные ходы сразу. И так продолжалось до двадцатого хода… и к этому времени я уже проигрывала белопольного слона и пешку.
– Это очень плохой ход, девочка! – мягко и одновременно как-то разочарованно проговорил гроссмейстер, когда я выдвинула далеко вперёд своего оставшегося слона. – Этим ты ещё более ухудшишь своё положение. Можешь переходить, я разрешаю.
Он и не подозревал, какой это блестящий ход с моей стороны, и к каким разрушительным последствиям (для чёрных фигур, разумеется) приведёт он уже через несколько последующих ходов. И Семён Петрович тоже ничего такого на доске пока не углядел, потому как разочарованно на меня уставился. Сейчас он, кажется, больше всего на свете желал победы именно белым фигурам. Не потому, что плохо относился к своему приятелю… скорее, для собственного самоутверждения…
Никоим образом не хочу сказать, что они оба были плохими шахматистами! Они были хорошими шахматистами, блестящими даже! Но вся их беда была в том, что мыслили они слишком шаблонно и прямолинейно, и потому легко предсказуемо.
Гроссмейстер (на то он и гроссмейстер) учуял беду раньше Семёна Петровича, уже через последующих четыре хода. Нахмурив густые брови, он долго смотрел на доску, мысленно анализируя и просчитывая все варианты спасения партии. Но таких вариантов, увы, уже не имелось! Был, правда, один ход, который мог при последующей правильной игре привести всё же партию к почётной ничьей…