Киевский котёл - стр. 45
Ермолай ничего не отвечал мне и даже не кивал. Он просто смотрел на мои руки. Смотрел, опустив голову и уткнув длинный нос свой в бороду. Глаза его слезились. И то правда: в танке нестерпимо воняло пороховым дымом. Мне, привычному, этот запах был нипочем, а неподготовленному человеку поначалу приходилось нелегко. Объясняя Ермолаю устройство пушечного затвора, я увлекся. Боль и слабость позабылись. Мне снедало единственное желание: разнести сборище немцев у лесной опушки в кровавые лоскуты.
– …И еще: второй выстрел должен последовать незамедлительно после первого. А это в немалой степени зависит от сноровки заряжающего, – этими словами закончил я свою речь.
– Так победим! – отозвался Ермолай.
Первый снаряд я положил, как и намеревался, в самую гущу фашистской нечисти. Оглушенный грохотом и отдачей, задохнувшийся пороховым дымом, вырвавшимся из-под крышки затвора, Емолай долго перхал, утирал губы концом бороды. Я тем временем разглядывал дымное облако, зависшее над опушкой. На такую полную и абсолютную удачу я не мог рассчитывать: эффективность выстрела оказалась максимальной. В том месте, где недавно стояла кучка эсэсовцев, зияла свежая воронка. Дымное облако поднималась все выше, открывая моему взгляду перепаханную взрывами поляну, на которой, похоже, не осталось никого, способного к атаке или сопротивлению. Вскоре я услышал стоны, сопровождавшиеся яростными призывами о помощи. Кто-то, видом сильно походивший на огромного земляного червя, копошился на краю свежей воронки. Я знал: в таких местах воняет не только порохом, но и кровью, и вывороченными наружу кишками. Ароматы войны – это вам не крем де ваниль. И тому, копошащемуся на краю воронки, полуживому червю сейчас не только больно, но и очень страшно. Однако боль и страх лишь подхлестывают его в отчаянных попытках уцепиться за жизнь. Сейчас он заставит нас вспомнить, что он все еще человек – начнет звать подмогу. Жалобно звать. Раненый отозвался моим мыслям, издав протяжный вой. Я не удивился. Отступая к Оржице, мне не раз доводилось слышать, как вопит доведенный до последней черты человек.
– Ермолай, заряжай, – прохрипел я. – Сейчас придут новые.
Ответом мне стал металлический лязг затвора.
Они выбрались из леса и грохнулись животами в грязь, не решаясь двинуться дальше. Я видел, как вращаются их круглые, покрытые касками головы. Один из них – может быть, офицер? – рассматривал нас через окуляры бинокля. Я опять не смог пересчитать их, но был уверен: их точно больше десяти. Немцы – хорошие солдаты. Они обязательно примут самые решительные меры для нашего скорейшего уничтожения…