Кержак - стр. 21
– За Святую Русь и волю народную буду стоять, а разбой чинить не стану, если подойду тебе такой, прими, атаман, верой служить буду, – сказал Евдоким свое решение.
– Не хочешь разбой чинить, – усмехнулся Разин, – а бояре-лиходеи над бедным народом не разбой чинят? Я по всей Руси прошел, и везде видел голод, несправедливость!
Разин всмотрелся в лицо парня, на щеке которого чуть прикрывшейся еще не густой бородой, виднелся шрам выжженной буквы, должной обозначать для каждого встречного городового стрельца или приказного, что этот «колодник». – А что ты под святостью Руси себе мыслишь? – Спросил Степан Тимофеевич?
– Жить по христианскому благочестию, устоявшемуся на Руси, заповеданному нам отцами и дедами, чтоб святость в жизни примером была, а не корыстолюбие и разбой, – не прошли даром долгие беседы со старцем Христофором.
«Этого обласкай, так он не продаст и не украдет», – подумал про себя Разин и сказал:
– За старую веру будешь стоять, воля вольному, – немного помолчав и, словно одумавшись, Разин громко изрек:
– Вера – это дело поповское, а наше дело казацкое, саблей воли добиваться!
Вокруг заблестели клинки, и послышался восторженный гул в поддержку слов атамана. Казаки повели колодников к кузнецу помогать снимать цепи. Один казак по дороге рассказывал про своего атамана Степана Тимофеевича, как тот совсем недавно оттаскал за бороду их мучителя, царицынского воеводу Унковского. Освобожденные арестанты слушали казака с восхищением, а он, видя в глазах восторг, добавлял:
– Атаман у нас ведун[4], мы с ним на Хвалынском море[5] кизилбашей били, удачливый атаман, мы с ним из таких переделок выходили, ух ведун!
Глава 3
У Разина
Итак Евдоким с ватагой Разина в полторы тысячи человек ушел на Дон и стал там жить вольным казаком. Не потерялся он в большой массе восставших людей, быстро нашел себе сотоварищей, которые думали так же, как он, что русским самим нужно мыслить, а не вечно на чужаков оборачиваться. За рассказы о родных местах, о речке Керженец, на которой Евдоким вырос, за шрам на щеке, сотоварищи стали его прозывать Кержаком. У вольных казаков так было принято, называть по прозвищу, если к которому оно пристало. Не забывал нового казака и Степан Тимофеевич, часто поручал своим есаулам ставить Кержака винную хлебницу сторожить. Уверен был атаман, что не выпьет он самовольно чарки, а иной раз и казну вольницы беречь, ставил и на стражу у своего ночлега. Все понимали: оказывает атаман особое доверие Кержаку.
На слиянии рек Дона с Донцом Разин построил небольшую крепость, городок Кагальник, – бревенчатое земляное укрепление, домишки врытые в землю, – и обосновался там со своим войском. Всю осень и зиму туда валили отовсюду беглые крестьяне и посадские, народ больше шел из ближайших областей центральной России, где гнет крепостничества был невыносим. Атаман принимал новеньких, одевал, обогревал. Московское правительство решило наказать строптивых казаков и перестало посылать на Дон хлеб. Видать, царевы бояре долго думали, чтобы принять такое решение. Лишившись последнего хлеба, голутвенные