Кенотаф - стр. 41
– Спасибо, Семен Борисович, но…
– Вот с этим «но» позвольте мне самому разобраться. Идите, идите – у нас с вами много работы, у нас большие планы…
После ухода Паниной Семен вызвал секретаря парткома и сказал ему:
– Кирилл Николаевич, вы, конечно, знаете, что отец нашей сотрудницы Паниной арестован, но я считаю, что это не является основанием для ее увольнения. Лично к Паниной, насколько я знаю, никаких претензий у госбезопасности нет. Или это не так? – В первом отделе подтвердили, что против Паниной обвинений не выдвинуто. Но мы должны проявлять бдительность… Как-никак дочь врага народа… Тем более она сама просит ее уволить. – Я не слышал об уголовной ответственности детей за преступления родителей, тем более за еще не доказанные преступления. Товарищ Сталин, как вы знаете, указал, что сын за отца не отвечает. Может быть, нам следует действовать соответственно?
– Так-то оно так, но сложившаяся практика рекомендует с опаской относиться к родственникам осужденных по 58-й статье… Администрация института ведь не увольняет ее, а удовлетворяет ее просьбу об увольнении.
– Просьба Паниной об увольнении объясняется ее страхом перед насильственным увольнением по статье, связанной с пособничеством преступной деятельности. Вы понимаете, Кирилл Николаевич, что если мы будем безоглядно действовать, как вы говорите, согласно сложившейся практике, то безответственно растеряем квалифицированных работников, ничего общего не имеющих с врагами народа, – сказал Семен и опасливо подумал, что это очень похоже на аргумент Каминского, высказанный им на пленуме ЦК перед арестом.
– Согласен с вами, Семен Борисович, кадрами нам сейчас разбрасываться не с руки.
– Короче говоря, Кирилл Николаевич… Вы не возражаете, если мы откажем Паниной в просьбе уволить ее по собственному желанию и аргументируем это производственной необходимостью согласно плану работ института?
– Да, согласен…
– Хорошо, решено… А заявление она сама заберет, так что никаких формальных распоряжений и делать не надо.
В конце сентября, разобравшись с неотложными делами в институте, Семен решил съездить снова в Наркомат здравоохранения, чтобы решить вопросы по плану работ института, которые так и не были решены из-за ареста наркома Каминского. Новым наркомом здравоохранения был назначен Михаил Федорович Болдырев. Он заведовал прежде Московским областным отделом здравоохранения, и Семен был с ним шапочно знаком по совещаниям в наркомате.
Семен заказал себе через обком партии номер в новой гостинице «Москва» – ему не хотелось возвращаться в Дом на набережной. Тем более что Вера должна была вот-вот родить и ей с Захаром будет не до гостей. Но Захару он решил позвонить и предупредить о своем приезде, – может быть, удастся встретиться. Домашний телефон Захара и Веры, однако, не отвечал. В день отъезда Семен дозвонился в приемную Захара в Наркомате тяжпрома. На просьбу соединить его с товарищем Гвилем взявший трубку мужчина грубовато ответил, что «такой здесь больше не работает». Ошеломленный Семен по инерции глуповато спросил: