Кенотаф - стр. 3
– Директорская работа – не мое это, не мое… – говорил он Ольге, когда вызвали в Смольный, но она не согласилась.
– Партия считает, что ты перерос профессорскую должность, тебе предлагают совершенно новый горизонт. В своем институте ты получишь несравнимые с кафедрой возможности. Тебя оценили на самом верху, вот и радуйся, и дерзай!
Перед приемом в Смольном Семен позвонил Ивану Игнатьевичу:
– Признавайся, Иван, – твоя работа?
– Это не моя, а твоя, Семен, работа! Рекомендации рекомендациями, а решение принято на самом верху, поверь мне, по совокупности сведений о твоей партийной личности и твоих научных результатах. По оценке твоей работы, короче… Ты, дружище, не дури – решения партии не обсуждаются, а выполняются. Ты, Семен, жену больше слушайся – она умнее тебя.
Выйдя из Смольного уже затемно, Семен сказал своему шоферу Николаю, что хочет подышать воздухом, и пошел домой пешком по длинной улице Воинова. Хотелось обдумать случившееся с ним в этой жизни, понять истоки такого грандиозного поворота судьбы. В этом повороте ему виделось что-то призрачное, нереальное, чудилось некое фантастическое создание мечты. Что это – необыкновенное стечение обстоятельств или неизбежный объективный процесс социалистического преобразования общества? У Таврического дворца Семен остановился, долго смотрел на его величественную колоннаду. Всего семнадцать лет назад ему, еврейскому парню из черты оседлости, не дозволялось даже приближаться к этому городу – столице великой империи, а ныне… Его личный шофер, в обязанности которого органы госбезопасности вменили охранять новоиспеченного директора института, медленно ехал за ним по противоположной стороне улицы. Фантасмагория какая-то, – кажется, это так называется…
Семен вдруг вспомнил лицо своего седобородого отца в тот день, когда сказал ему, что записался в красноармейцы. Отец не осуждал и не отговаривал его, он смотрел на сына с грустным непониманием, а потом протянул ему деньги на дорогу и ушел. Семен никогда больше не видел его…
Отца звали Бенцион, у него была неплохая по тем временам зарплата – витебский лесопромышленник Левинсон не обижал своих работников. Но дети росли и расходы росли – жизнь была нелегкой. Большая семья отца жила в деревянном флигеле при складе, включавшем три комнатушки, из которых две были проходными.
Непроходная комната была спальней родителей и совсем маленьких детей, а в двух проходных комнатах протекала вся жизнь семьи – здесь и еду готовили, и белье стирали, и детей мыли, и субботние свечи зажигали, здесь же спали взрослые дети. Семен был девятым, предпоследним выжившим ребенком Бенциона. Когда родился младший брат Семена Лейба, в квартирке обитала целая дюжина человек, тесновато было…