Кембриджская история капитализма. Том 1. Подъём капитализма: от древних истоков до 1848 года - стр. 25

Существование других режимов производства допускается сторонниками этой модели. Имеется общее соглашение о том, что во все периоды истории Месопотамии с конца IV тысячелетия до н. э. и далее (Powell 1994) частная собственность на землю (хотя и не обязательно на пахотную землю) признавалась и защищалась законом. Однако существует значительное диахроническое расхождение – и столь же значительное расхождение во взглядах между учеными – в том, какой вес следует присваивать этой и другим основанным на экономических стратегиях натурального хозяйства в сравнении с двумя секторами экономики, институциональным и (основанным на деревне) домашним (и общинным), взаимодействие между которыми служит фундаментом для основополагающей модели месопотамской экономики. Сложные системы бюрократически управляемого перераспределения в рамках крупных институциональных хозяйств, безусловно, имели огромное значение в III тысячелетии. Согласно одним ученым, по сути, все население южной Месопотамии было объединено в такие хозяйства, хотя в более поздние периоды в жизни огромного большинства населения преобладало натуральное производство на мелких участках[5]. Другие не спешат присоединяться к столь широким обобщениям (напр., Liverani 2011: 43; Van de Mieroop 1999: 115) или подчеркивают существование «частного» сектора экономики наряду с «институциональным сектором» также в III тысячелетии до н. э. (напр., Garfinkle 2012: 27), но соглашаются с тем, что на протяжении всех трех тысячелетий письменной древней истории Ближнего Востока преобладание натурального производства и «дворцового» сектора экономики оставило в лучшем случае ограниченное поле для экономических феноменов, которые могут быть классифицированы как «капиталистические» в том смысле, что они зависят – как было определено во введении к настоящему тому – от поддерживаемого государством взаимодействия права частной собственности, контрактных отношений и рынков, управляемых предложением и спросом.

Эта «двухсекторная» парадигма месопотамской экономики была разработана преимущественно на основе данных III тысячелетия до н. э. и лучше всего согласуется с этими данными. Значимость этой модели для более поздних периодов вызывает вопросы – и эти вопросы ставятся. В то время как продолжительное существование и актуальность «домашнего» и «институционального» (или «дворцового», если следовать Ливерани) режимов производства остаются вне сомнений, изменения в их кумулятивном экономическом весе требуют более гибкого применения двухсекторной модели к более поздним периодам месопотамской истории. Самое серьезное основание для сомнений являют собой имеющиеся документальные свидетельства о торговле на дальние расстояния (а также внутренней), которые доказывают существование рыночной и ориентированной на получение прибыли коммерции, поддерживаемой сложными социальными и правовыми институтами