Кембриджская история капитализма. Том 1. Подъём капитализма: от древних истоков до 1848 года - стр. 27
Институты фактически существовавшей торговли обильно документированы. Торговые фирмы обычно были семейными, но караваны часто финансировались за счет «акционерных фондов» (naruqqum, на ассирийском языке «мешок денег» [Veenhof 2010: 55]). Примерно до дюжины инвесторов – члены семьи и деловые партнеры купца, но также и просто богатые граждане Ассура – собирали ресурсы, учитываемые по золотому стандарту, в единый фонд для финансирования путешествия купца. Такие инвестиции обычно делались на десять лет с расчетом на удвоение вложенных средств плюс дополнительная прибыль. Часто выдавались и получались кредиты; на долги начислялись проценты, иногда также сложные проценты. Долговые расписки могли передаваться; это были оборотные документы, аналогичные средневековым векселям. Купцы были в курсе ценовых колебаний и рыночных механизмов и старались извлечь из них выгоду, когда только возможно. Ими двигало стремление к престижу, что нашло свое отражение в их больших домах, обнаруженных при раскопках, и также к прибыли, как было сказано в одном предостережении, адресованном не в меру старательному торговцу: «ты любишь деньги, но ненавидишь свою жизнь».
Эти ассирийские купцы представляют собой лишь самый известный случай месопотамских торговцев на дальние расстояния, работавших в таких условиях, которые, несмотря на все участие государства – часто экспортные товары были излишками царских или храмовых хозяйств, и в I тысячелетии торговцы на дальние расстояния часто бывали царскими купцами – имели все признаки рыночной и ориентированной на получение прибыли торговли[7]. Даже когда купцы действовали в интересах государства, они лично несли на себе риск за свои действия и следовали различным стратегиям его минимизации (Graslin-Thome 2009: 381–428; Jursa 2002). Таким образом, рыночный обмен преобладал в мире торговли, особенно торговли на дальние расстояния, на протяжении древней истории Ближнего Востока. Этот сектор экономики был сферой предпринимательской деятельности, которую можно эффективно проанализировать с помощью – например – понятий неоклассической теории. Тем не менее можно утверждать, в соответствии с «двухсекторной моделью», что пример древней Ассирии и сфера торговли (на дальние расстояния) в целом не характерны для экономических структур, доминировавших в истории большей части древнего Ближнего Востока, и для жизни, которую вело подавляющее большинство его населения. Как отмечает один из самых горячих защитников роли частного предпринимательства в Месопотамии III тысячелетия до н. э., очевидно, что «люди древнего мира часто руководствовались в своих действиях мотивом получения прибыли и <…> направленные на экономию решения принимались в древности», но притом, что «значительный сегмент городского населения <…> свободно мог заниматься предпринимательской деятельностью», «наибольшая часть населения <…> была абсолютно зависимой от институтов, контролировавших труд» (Garfinkle 2012: 153). Только в случае I тысячелетия до н. э. и, в частности, южной Месопотамии в конце VII, в VI и в начале V веков до н. э. (об этом периоде говорят как о «долгом шестом веке») можно доказать, что произошел общий переход экономики к операциям рыночного характера. Результатом этого перехода стал интенсивный экономический рост, совпавший с экстенсивным экономическим ростом – возможный случай «мальтузианской сингулярности»