Каждый твой взгляд - стр. 19
– Ни то ни другое. Опасность заключается в мистере Мартине.
– На этот счет мне уже доводилось слышать от вас немало предупреждений, – отмахнулась Хелена.
– И все же вы не последовали ни одному из них.
– В этом не виноват никто, кроме вас.
Гастингс на миг опустил голову, а потом снова посмотрел прямо. Разве у него и прежде были такие синие глаза?
– Готовы ли вы принять меня всерьез, если дам слово впредь никогда не требовать от вас поцелуя?
Хелена только вздохнула.
– Насколько я могу судить по вашим прошлым обещаниям, вместо поцелуя вы непременно придумаете что-нибудь еще, столь же неприличное.
– А что, если я пообещаю не подходить ближе чем на три фута?
Тон, которым были произнесены эти слова, заставил не спешить с ответом. Что, если именно в эту минуту Гастингс говорил искренне? Хелена постаралась поскорее выбросить из головы предательскую мысль.
– В таком случае, очевидно, потребуете, чтобы я разделась и привязала себя к кровати – точно так же, как описали в своем бесстыдном романе. А сами тем временем, любуясь мною с расстояния трех футов, будете предаваться мерзким утехам, которые свойственны мужчинам в подобных случаях.
– Заметьте, идея принадлежит вам, – пробормотал Гастингс.
Что ж, так-то лучше. Насмешливый стиль куда более привычен для слуха, когда беседуешь с его милостью. Впрочем, противостоять ему оказалось ничуть не легче: пальцы на ногах продолжали судорожно поджиматься.
– Подобные идеи вы прекрасно порождаете самостоятельно, без малейшей помощи с моей стороны.
Гастингс театрально вздохнул.
– Вижу, что в данной ситуации любые обещания совершенно бесполезны.
– Абсолютно напрасны.
Он встал.
– Иногда полезно не обращать внимания на того, кто принес весть, и целиком сосредоточиться на содержании сообщения. Разве когда-то я не оказался прав в оценке склонностей и поступков Билли Карстерса? И вот сейчас миссис Монтит вышла на тропу войны, так что игнорировать ее неуемную энергию и праведный гнев крайне опасно.
Миссис Монтит была свояченицей Эндрю и считала себя бескорыстной и преданной защитницей добродетели. При этом добродетель в ее понимании сжималась до узких рамок строжайшего целомудрия. Она жила на свете исключительно ради высоких целей: чтобы разоблачить пороки юной девы, неосторожно позволившей лишнего одному из дерзких поклонников, или заклеймить позором распущенность молодой леди, проявившей благосклонность не к тому джентльмену, которого общество назначило официальным женихом.
– Когда сообщение достойно внимания, я без труда абстрагируюсь от его источника, – высокомерно заверила Хелена. Тем не менее упоминание имени Билли Карстерса заставило ее задуматься. Прежде мисс Фицхью решительно отказывалась верить критическим суждениям Гастингса о двойственном характере любимого кузена, однако, к огромному сожалению, время развеяло заблуждения.