Казанский альманах. Гранат - стр. 47
Наверное, можно было как-то оспорить это, куда-то пойти, кому-то что-то доказать, но Лиза понятия не имела, куда, кому и что. Поэтому ей ничего не оставалось как отправиться вместе со своими ящиками, занавесками и прочими пожитками к бабушке, в Алексеевское.
Анне Иосифовне было восемьдесят восемь лет. Бабушкой она стала в тридцать восемь, что окончательно и бесповоротно испортило её и без того непростой характер. Дочь, из-за легкомыслия которой свершился сей досадный факт, Анна Иосифовна именовала не иначе как «эта вертихвостка». Когда Лиза была совсем крошкой, она думала, что маму так зовут. Она любила её – немного искусственной, теоретической что ли, почти выдуманной любовью, а ещё сильно, до слёз, жалела, и при этом боялась найти в себе хоть какое-то сходство с родительницей.
Отца своего Лиза не знала, мать попала под машину, когда ей было два года. Всё, что делала «эта вертихвостка», было достойно порицания. Даже дорогу нормально не смогла перейти – угодила под колёса. Так что главной задачей воспитания Анна Иосифовна считала искоренение малейшего сходства внучки с непутёвой матерью.
И всё-таки «вертихвостка» так и норовила высунуться в самый неожиданный момент, поэтому никакого доверия к Лизе не было. Бабушке приходилось постоянно держать руку на пульсе.
Когда внучка приезжала из Казани навестить её, у них каждый раз происходил такой разговор:
– Лиза, пойди, вымой руки! – кричала Анна Иосифовна. Она была глуховата.
– Конечно, бабуль, я и сама собиралась, – послушно отзывалась та и шла в ванную.
– Собиралась она… – Анна Иосифовна двигалась следом, караулила возле двери: – С мылом вымыла?
Бабушка инспектировала внучку пункт за пунктом, критиковала и поучала. Надела ли тёплые штаны? А шерстяные носки? Намазала ли нос оксолиновой мазью от ОРВИ? Джинсы – это дурной тон. Юбка в клетку противопоказана женщинам с фигурой типа «груша». Только человек с полным отсутствием вкуса мог купить куртку такого вызывающего цвета. Длинные волосы после сорока пяти – это неприлично.
Дедушка, бывший фронтовик, умер восемь лет назад. Анна Иосифовна горевала и негодовала. Лизе казалось, она посчитала его смерть предательством и обиделась.
Это был добросердечный, улыбчивый, молчаливый человек. Отказать любимой внучке мог только в одном случае: когда девочка просила его рассказать «про войну». Отказ был категоричен и твёрд, хотя, по мнению Лизы, поведать деду было о чём: и наград не счесть, и даже настоящий боевой револьвер имеется.
Востроносый наган, заботливо завёрнутый в мягкую тряпочку, лежал в дальнем ящике шкафа. Тут же, рядом, – патроны в коробке. Время от времени дед доставал оружие из шкафа, чистил и смазывал. Лиза в таких случаях всегда вертелась рядом и, как заворожённая, смотрела на револьвер в дедушкиных руках.