Казанский альманах. Гранат - стр. 28
– Всё скажи, сынок, – шептала женщина, – только доберись до Сарайчика. И тогда мой муж будет спасён.
Сююмбика очнулась после долгого забытья. Взгляд её бродил по закопчённым стенам юрты, которые местами прикрывал ковёр или шкуры. В углу, потрескивая, горел очаг, дарил ровное приятное тепло. Женщина попыталась встать, но от слабости нестерпимо закружилась голова. С мучительным стоном она откинулась назад на одеяло из заячьих шкурок. Её услышали, и в юрту, нагнув голову, вступил мужчина.
– Значит, это было не видение? – прошептала ханум. – Вы спасли меня, Ахтям-бек.
Губы женщины дрогнули в слабой улыбке, она разглядывала замершего перед ней бека. Казалось, он совсем не изменился с тех пор, как Сююмбика видела его в последний раз: тот же могучий разворот плеч, мужественное лицо, окаймлённое чёрной бородкой. Ахтям-бек опустился на колени перед постелью госпожи и склонил голову:
– Вы можете казнить или миловать меня, ханум, но ни одна душа во всём мире не знает, что вы находитесь у меня. А мне так мало нужно, госпожа. Позвольте стать рабом у ваших ног, только прикажите, и я сделаю для вас невозможное!
Сююмбика молчала. Негромко потрескивал огонь в очаге, а она вдруг протянула руку, коснулась груди мужчины. Её пальцы пробежали по атласной оторочке казакина. Ахтям-бек замер, поражённый нежданной лаской, казалось, шелохнись он – и кончится волшебное мгновение. Но волшебство кончилось от её слов, бесповоротных, не оставляющих надежды:
– Не ты моя судьба, Ахтям-бек. В этом мире мы никогда не сможем быть вместе. Я часто вспоминала тебя там, в Казани, когда была замужем за Джан-Али. Я была очень несчастна, но то была моя судьба, и никто не в силах изменить её, никто, кроме Всевышнего!
Он вскинул голову, сквозь стиснутые зубы проговорил упрямо:
– Но Всевышний привёл тебя ко мне, Сююмбика!
Она покачала головой:
– Нет, Аллах лишь милостиво позволил нам проститься.
Тело бека охватила дрожь, голова опустилась, и ханум отвернулась к стене не в силах видеть, как затряслась в беззвучных рыданиях спина крепкого отважного мужчины.
А за войлочной стеной юрты уже слышался топот многочисленных копыт, раздались резкие громкие голоса. Следом зазвенело вынимаемое из ножен оружие, гневно закричали нукеры, не пропуская кого-то. Ахтям-бек поднялся на ноги, сильные руки сжали рукоятку висевшего на поясе кинжала, он решительно распахнул полог, готовый защищать любимую. Но его остановил тихий голос Сююмбики:
– Ты не сделаешь эту глупость, Ахтям-бек, подумай о своих людях, о стойбище. Твой род, бек, взывает к твоему разуму!