Казанский альманах. Гранат - стр. 30
Вскоре хан Сафа прощался с Абдур-Рахманом. Степная вольница в две тысячи человек ожидала его за воротами города. Крепко обнявшись с повелителем Хаджитархана, Сафа-Гирей промолвил:
– Я никогда не забуду тебя, мой брат!
Хаджитарханец хитро прищурился:
– И мои беи бывают строптивы. Если настанет черёд Абдур-Рахмана покинуть свой удел, я буду надеяться на тебя, Сафа-Гирей.
– Клянусь священным именем предков, мои воины станут твоими!
Казань открылась взору на исходе зимы. Город, утопавший в снегу, высился непреодолимой твердыней. Разумом изгнанный хан понимал: две тысячи всадников несерьёзная угроза для такой неприступной крепости, какой была Казань. Но надежда тлела незатухающим огоньком. Крепко надеялся Сафа-Гирей на оставшихся в столице верных людей. Хаджитарханцы раскинулись на берегу привольным станом, хозяевами разъезжали вдоль Казань-су, поглядывали на горожан, скопившихся на стенах. Сафа-Гирей медлил; каждый день с замиранием сердца он ожидал, что распахнутся древние, обитые железом ворота, и казанцы, смирившись, выйдут поклониться своему повелителю. Но время шло, а чуда не происходило. От слободских жителей, захваченных в плен и допрошенных с пристрастием, стало известно, что столица жила без правителя. Во главе ханства стояли сеид Беюрган и эмиры Кадыш с Чура-Нарыком. Перехваченный гонец сообщил, что в Москву отправился шейх Гамет за ханом, назначенным великим князем править Казанской землёй. Разъярённый Гирей изрубил пленного гонца саблей, дарованной Кучуком.
– Предатели! Они готовы встать на колени перед урусами, но не впускают в город меня!
А дни шли, текло неумолимое время, прибавлявшее к неудачам хана Сафы новые напасти. Хаджитарханцы пограбили и пожгли все окрестности и начали выражать явное недовольство своим бессмысленным стоянием под Казанью. Он слышал их ропот повсюду:
– Разве можно взять такую крепость без пушек?
– Кто обещал одеть нас в шелка и бархат? Сегодня нам пришлось хлебать просяную похлёбку, так недолго и ноги протянуть.
– Скоро весна, потекут дороги, и мы застрянем здесь надолго.
Пришлось и хану Гирею признать свою неудачу и отступить прочь от Казани. Путь его лежал в Ногайскую степь. Но к землям Мангытского юрта вели городки и аулы ханства, и хаджитарханцы, стремясь наверстать упущенное, грабили и жгли всё вокруг. Сафа-Гирей не вмешивался. Воины должны были получить свою долю, да и проучить строптивых казанцев не мешало.
Степь встретила отверженного хана внезапно наступившей весной. Но пробуждение природы не возвышало, каждый шаг к Сарайчику давался Сафа-Гирею с трудом. Страдала его гордость и самолюбие. Если бы он мог повернуть назад и не встречаться со своенравным беклярибеком. Но в Сарайчике жила Сююмбика, а женщина эта манила его к себе сильней непокорной Казани. Ждёт ли она его, простила ли неудачи и промахи мужу, которому всегда клялась в любви? «Если Сарайчик примет меня неласково, заберу жён и детей и отправлюсь к дяде Сагибу в Крым. Родная земля дала мне жизнь, она же даст силы, и я овладею ханством, вышедшим из-под моей руки!» Сафа-Гирей твердил это как заповедь, как заученную молитву. Но таил надежду, что всё обойдётся, и Юсуф примет зятя с благосклонностью.