Казанский альманах 2018. Изумруд - стр. 16
Утром оба войска встали друг против друга. Взревели карнаи, словно диковинные животные вскинули длинные тонкие шеи высоко в небо. Карнаи дали сигнал к началу битвы, их призыв недолго отдавался в ушах воинов, всё перекрыл нарастающий гул сотен тысяч сдвинувшихся с места ног, лошадиных копыт и яростного вопля, вырвавшегося из людских глоток. Они пошли в бой, воодушевлённые речами своих командующих, пошли, чтобы схлестнуться в смертельном водовороте и убивать, резать, колоть, рвать на части противника. Не было в этот момент в их душах ничего, кроме ненависти и желания победить.
Ордынцы, уверенные в своём превосходстве, бросились на врага первыми. В тыл правого кула, которым командовал хаджи Сейфаддин, зашла конница эмира Исабека. Мангыты бесстрашно рубили туранских воинов, напирали и теснили их. Вскоре раздались победные крики и на левом фланге, там противника атаковали быстрокрылые тысячи солтана Джеляльуддина.
Эмир Тимур получал тревожные сообщения: его багатуры опасались быть окружёнными, связь между ними нарушилась, а у Тохтамыша центр и оба крыла войска сохранялись в полной боевой готовности. Казалось, до победы хана оставалось совсем немного, ордынцы повсюду опережали врага. Только в одно мгновение что-то сломалось в стремительной атаке, словно сорвалась натянутая тетива, а стрела осталась в руке охотника. Поначалу никто и не понял, отчего державшие превосходство воины Тохтамыша стали отступать. А случилось предательство, задуманное Тимур-Кутлугом, – подкупленный ханский тугчи посреди бурлящего воинского потока вдруг отступил, а после и вовсе уронил бунчук повелителя. Во всех битвах это был знак к отступлению, признак поражения, либо гибели предводителя. И ордынцы, обманутые этой видимостью внезапного несчастья, заколебались, отовсюду слышались противоречивые команды, чьи-то отряды не выдержали, кинулись бежать, обнажая центр. Замешательство стоило дорого, тумены эмира Тимура не терялись, они бросились вперёд и перехватили инициативу. Теперь уже воины Турана принялись рубить, сечь и наступать.
До повелителя Орды не сразу донесли о переломе в битве, первым весть сообщил гонец от Джеляльуддина. Конь под всадником горячился, грыз удила, приседал, словно спешил назад в толчею из человеческих и лошадиных тел. Едва удерживая скакуна, гонец торопливо выкрикнул:
– Измена, великий хан! Князь Тегин бежал, и царевич Бекбулат увёл своих воинов! Джихангир Тимур наступает…
Тохтамыш очнулся уже за рекой, лес скрыл повелителя от чужих глаз. Порывы сильного ветра гнули верхушки вековых деревьев, и они тяжко клонились и стонали, словно оплакивали погибших. Половина огромного ханского войска полегла в этой битве, пала жертвой бесчестного предательства. Остальные рассеялись как дым, разбежались по степи, попрятались по урманам, которые уже встречались в этих местах. С трудом сойдя с коня, Тохтамыш опустился у воды. Лесной ручей петлял среди деревьев, окунался в овраги и вновь вырывался на просторы полян, он был свободен, как ветер, и волен бежать, где ему вздумается. А куда было теперь идти правителю, который ещё утром владел огромным улусом и землями на сотни фарсахов