Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - стр. 19

[17].

В 1506 году, в разгар русско-казанской войны, к великому князю Литовскому Александру прибыли послы от хана Мухаммед-Эмина, которые чуть позже присутствовали на коронации уже Сигизмунда в Вильне. Литовцы встретили гостей из Поволжья с распростертыми объятьями. Казанскому представителю Хакиму Берди вручили в дар скакуна, две шубы, отрезы сукна. В свою очередь, новый польско-литовский правитель отправил в волжское ханство посла по фамилии Сорока. Он вез поминки (сукно, серебряную чашу и 13 локтей аксамита) уже непосредственно хану. Увы, никаких вестей из Казани Сорока «на хвосте» принести уже не смог, так как скончался прямо в столице ханства, вероятно, по естественным причинам. Дальше «протоколов о намерениях» создать военный альянс против Москвы дело тогда не двинулось, хотя эта тема так и оставалась лейтмотивом всей казанско-литовской дипломатии.

Литва даже вмешивалась во внутренние дела Казани, подыгрывая Крыму. Так, Сафа Гирей, занявший казанский престол после свержения и убийства очередного московского ставленника Джана-Али, вовсе признавал главенство Сигизмунда II Августа. Еще будучи крымским царевичем, Сафа не просто называл себя «сыном» Сигизмунда, но и обещал оказывать ему всяческую помощь в борьбе с Русским государством. Вполне возможно, так ставленник Тавриды платил за содействие в утверждении его на казанском троне в 1524 году.

Интересно, что в своих письмах уже конца 30-х годов XVI века хан продолжает называть Сигизмунда «отцом», хотя на деле никакой политической зависимости Казани от него не существовало. Такие «реверансы» подчеркивали верность Сафы Гирея данному им слову быть «приятелю вашей милости приятелем, а неприятелю – неприятелем». Разумеется, развитие казанско-литовских контактов являлось производной от возраставшего влияния Крыма на волжское ханство. С 1512 года Таврида и Литва все чаще действуют сообща против Великого княжества Московского.

Если же взглянуть в целом на дипломатию Казанского ханства, то она пыталась балансировать между разными силами подобно искусному канатоходцу. Но в реальности уже с конца XV века скорее походила на флюгер, вращающийся под дуновением разных внешнеполитических порывов то в одну, то в другую сторону.

«Исполин-младенец» – таким оксюмороном охарактеризовал Иван Иванович Лажечников Русское государство времен Ивана Великого. Трудно выразиться более емко: нарождавшаяся империя и вправду только вчера скинула с себя пелену раздробленности и политической несамостоятельности. «Взросление не по дням, а по часам» задавало определенный вектор развитию русской дипломатии.