Кайкен - стр. 40

Ужин подошел к концу. Наоко удавалось переводить разговор на самые разные темы: школа, Диего, дзюдо Синд зи, новая компьютерная игра Хироки. Оба без напоминаний убрали тарелки в посудомоечную машину и поднялись на второй этаж.

Поцеловав Хироки в постели, Наоко прошептала ему по-японски:

– Завтра я вернусь пораньше и мы вместе примем ванну. Поиграем с кокэси!

При упоминании японских куколок мальчик улыбнулся. Он уже дремал.

– Только не закрывай дверь! – ответил Хироки на смеси французского и японского.

– Конечно, золотко. А теперь бай-бай.

Она поцеловала его в ямочку на плече и подошла к Синдзи, погруженному в «Микки парад»[10].

– Оставишь свет в коридоре? – спросил он по-японски, подлизываясь.

– Да у меня полон дом мокрых куриц! – Улыбаясь, она погасила настольную лампу.

Пассан вернулся к себе очень поздно. Потерянный. Отвергнутый. Про́клятый.

По дороге в Пюто, везя в багажнике свои японские сок ровища, он поддался старым бесам. Квартал Дефанс, затем Восьмой округ с его нужными адресами…

Здесь были его привычные угодья – бары, кабаки, девушки из службы эскорт-услуг. Не старые приятельницы, как в тех фильмах, где у легавого всегда любовница-проститутка. В тех местах, где бывал Пассан, его всегда ждали сюрпризы – новые девушки, новые приключения. Конечно, для него все это слишком дорого, но полицейский всегда может пригодиться. Оливье не имел ничего общего с полицейским-покровителем. Ценилось не то, что он был кому-то другом, а то, что не был врагом, это не одно и то же. И атмосфера страха и смирения странным образом возбуждала его еще сильнее.

Через несколько лет после женитьбы, когда влечение к Наоко отхлынуло, словно кровь от лица труса, он вернулся к своим холостяцким привычкам. Сомнительные ночные заведения, встречи с шикарными проститутками. Утоление худших его порывов. Простейший обмен: пара бесплатных свиданий в уплату за его защиту.

Откуда эта потребность находить облегчение у вульгарных дебелых профессионалок, в то время как одна из красивейших женщин Парижа ждала его дома? Ответ крылся в самом вопросе. Женщину всей жизни не трахают сзади, кончая ей на лицо в качестве кульминации. Особенно если она мать твоих детей.

Мама и шлюха. Несмотря на свой возраст и опыт, Оливье так не сумел преодолеть этот ребяческий конфликт. Восемь лет психоанализа ничего не дали. Сама его плоть упорно отказывалась смешивать вожделение и любовь, секс и чистоту. Женщина для него была раной, края которой не желали соединяться.

С Наоко он познал первую волну возбуждения, такую новую и свежую, что у него не возникло ощущения, будто он пятнает свою мадонну. Когда к нему вернулись его прежние пристрастия, как-то само собой получилось, что он отвернулся от своей японской феи. Возвращение к истокам. К женщинам с широкими бедрами, жирными ляжками, тяжелыми грудями. К унизительным позам. Оскорблениям. К животному облегчению, смешанному с каким-то мстительным чувством. Когда наслаждение обжигало его промежность, он стискивал зубы, чтобы сдержать торжествующий рев, черный, горький и бесцельный.