Кавказская слава России. Шашка и штык - стр. 35

– Отъедем-ка и мы, господа, – позвал своих офицеров Ланской. – А то под свою картечь вдруг попасть – глупей не придумаешь.

Фейерверкеры стояли на местах с горящими пальниками и только ждали команды артиллерийского майора. А тот смотрел на Земцова. Генерал же пока колебался.

Гренадеры зашевелились, раздвинулись; из глубины вышел офицер и стал перед фронтом.

– Я хочу говорить со старшим.

Он был закопчен дымом, вымазан кровью, толстая, грязная повязка из разорванного нательного белья накручена вокруг шеи, под наброшенной на плечи шинелью левая рука висела на перевязи; русские слова он произносил достаточно чисто.

– Генерал-майор Земцов. Слушаю вас.

– Капитан Чапский. После гибели майора Остроленского командую батальоном. Тем, что от него осталось после сражения у моста. – Капитан прервался, сглотнул; видно было, что следующая фраза дается ему с трудом. – Я не хочу губить своих людей понапрасну.

Земцов охотно помог ему.

– Я предлагаю вам почетную сдачу. Вы сохраняете все знаки отличия, оставляя нам только оружие.

Чапский посмотрел на него недоверчиво.

– У вас есть?.. – Он щелкнул пальцами, словно вызывая из воздуха недостающее слово. – Полномочия?

Земцов даже не улыбнулся.

– Я командую этим отрядом. Командир корпуса генерал-лейтенант Ланжерон не будет оспаривать мои действия.

– Хорошо. – Капитан обернулся и негромко выкрикнул несколько слов по-польски.

Никто из его людей ни на секунду не шелохнулся.

– Жолнеже! – повысил Чапский голос. – Заставямы бронь на земи![9]

Не качнулся ни один штык. Все три фаса сохранили равнение, мрачные усатые лица глядели из-под козырьков с неукротимым остервенением. Каждый горел недавним боем, еще ощущал силы и дух сопротивления.

– Панове! Пшиятеле! Я – капи́тан Чапский – россказую вам зложить бронь.[10] – Голос польского командира звучал почти умоляюще.

Земцов шагнул к нему.

– Пан Чапский! У нас нет времени. Мои артиллеристы не могут ждать до темноты.

– Панове! – закричал капитан. – Полска не ухсце наши непотшебны офяры! Наше малжонки, наше матки хцом зобачить жи́вых сынов и менжи![11]

Новицкий быстро переводил. Валериан повернулся к Ланскому.

– Никто не хочет быть первым. Ни один не хочет положить оружие раньше других.

– Да! И все они умрут вместе. – Генерал покосился на пушкарей.

Жерла пушек оставались холодны и неподвижны.

– Капитан! – поднял руку Земцов. – У вас есть не более трех-четырех секунд.

Подстегнутый голосом русского генерала, Чапский бросился вперед, схватил ружье у гренадера в первой шеренге, вырвал и бросил под ноги. Рванул к себе другое и тоже отнял после недолгого сопротивления. Третий отдал беспрекословно, остальные стали складывать оружие сами, аккуратно и осторожно. По знаку Земцова к лежащим на земле ружьям выдвинулись часовые. Две роты начали выстраивать коридор, вдоль которого пленные поляки пойдут к мосту.