Кавалеристы - стр. 23
– Какое было настроение в войсках, сохранялась уверенность, что мы все равно победим?
– Капитально уверены были, даже когда наши части отступали. Все равно знали, что победим. После разгрома немцев под Москвой в нашей армии и у нас, я в станице еще был, дух поднялся очень сильно. Зимушка-зима нам очень помогла.
– Какое у вас было впечатление от первого боя?
– Да как на маневрах, у нас учения постоянно, приближенные к боевым. Тут только немцы были.
– Сколько раз вас забрасывали в тыл немцам?
– Один раз, сразу после орловско-курской битвы, а так нас старались беречь, мы же последний рубеж обороны были. В той операции, в середине августа, нас ночью выбросили на самолете «Дуглас», по-нашему Ли-2. Не знаю, сколько нас выбросили, всю бригаду или только батальон, нам ведь такие сведения не положено было знать. Забросили куда-то в Вяземский район, там мы, как я говорил, полторы недели провели. Мой взвод действовал в составе своей шестой роты. Сначала станцию, на которой эшелоны немецкие, подорвали с помощью толовых шашек, у нас у каждого такие шашки были, гранаты-то послабее будут, а шашка рванет так рванет. Сталинские бандиты! Потом в леса ушли. Мы, как лисицы, действовали – тихо-тихо, чтобы не слышал никто, только взрывы потом все видели. Мы как партизаны были, так же вели себя – больше шороху по тылам. После станции склад боеприпасов в каком-то селе еще рванули, но тут уже немцы сильно насели, и мы к своим прорываться стали. Уходили тоже ротой, подошли к передовой тихо, немцы ведь и ночью стрелять любили, особенно из пулеметов, ракеты постоянно пускали. Мы где-то часа в два-три подобрались к траншеям, по пути часовых снимали. Через немецкие траншеи перемахнули, а наши уже знали, что мы идем, даже разведку нам навстречу, в нейтральную полосу, высылали. Там как-то командиры связывались, я не знаю как. Вообще у десантников основная задача была взять «языков» большого ранга, для того наши десантники штабы громили. Но я в таких операциях не участвовал.
– Потери в ходе операции были?
– Были, конечно, у нас в батальоне в боях человек трех убило, пять-шесть ранило.
– Какое снаряжение сохраняли, а от какого старались избавиться?
– Противогазы выбрасывали, они нам мешали, особенно в бою.
Затем, после орловско-курской операции, нас учить продолжали, много гоняли. Потом, в начале 1944 г., у нас забрали финки, сдали мы «кирзаки» и получили стандартные вещмешки. Мы поняли, что нас превращают в пехоту. Вообще в г. Ступино я вместе с нашей бригадой стоял год и два месяца. Мы как последний резерв Ставки были. Вдруг меня вызывают в штаб батальона, доверили товарищу гвардии сержанту Климову А.М., мне то есть, возить продукты для всей бригады. Хорошую характеристику мне дали. Это был конец июля. Взял я одно из своих отделений, поселился по документам на квартиру. Дали мне «Студебеккер». Начал продукты получать, как вдруг в одной из поездок у меня так живот ухватило, что горело все огнем. Я даже вечером за стол не сел, пролежал всю ночь и утром без сопровождения, придурок, пошел в гражданскую больницу, думал, подорвался, когда рис носил. Оказалось – аппендицит, отвезли в военный госпиталь, из него Кремль было видно. Я на операцию не давался, думал, само пройдет, но врачи уговорили, и слава богу, а то неделю бы прожил и умер. На пятый день, как мне операцию сделали, моя бригада ушла, так я потерял десантников. Потом узнал, что их переформировали в 355-й стрелковый полк 38-го Гвардейского воздушно-десантного корпуса, воевали мои товарищи в Австрии, брали Вену, закончили войну в Чехии. Встретил я их только после войны.