Катарсис ефрейтора Тарасова (сборник) - стр. 8
Олег, уже собиравшийся уйти, оцепенел. То, что он услышал от секретарши, могло быть сказано кем угодно, только не Леночкой. Ленок никогда не называла Шефа по имени-отчеству, если, конечно, его не было рядом, – слишком сложно для ее чувственного ротика. Она никогда не обращалась к Карпову на «вы» – много чести. Наконец, она не произносила столько слов подряд, не отвлекаясь на улыбку или томный вздох.
Никогда.
Олег пригляделся и обнаружил, что девушка в приемной не имеет с Леночкой ничего общего. Холеные руки управлялись с бумагами так ловко, что всякая потребность в оргтехнике отпадала. Глаза, большие, как у индийских актрис, уже не щупали, не оценивали, не приглашали в ад – они всего лишь смотрели.
Потрепавшись в курилке, народ решил, что Леночка нашла себе хорошего строгого мужика, вот и остепенилась. На этом тему закрыли.
– Что бы сказали ее прежние подруги? – бросил кто-то напоследок, и Карповым вдруг овладело странное беспокойство. Он вспомнил, как несколько дней назад случайно столкнулся со старым товарищем. Олег подумал было, что встреча окажется почти формальной: поболтать, обменяться телефонами и никогда не позвонить – ведь юношеская дружба, как первая любовь, не возвращается. Он предполагал, что перед ним чужой человек, но не ожидал, что настолько. Олегу и в голову не могло прийти, что холодный, рассудительный Александр – тот самый Шурик, с которым они когда-то понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.
Вслушиваясь в образцовую речь бывшего одноклассника, Карпов терялся в догадках, что за события могли бы так изменить человека. Но катаклизмы в биографии Шурика отсутствовали: судьба его представлялась не более драматичной, чем поход за грибами. Удивительно, но сам Шурик не замечал натянутости и вел себя так, словно играл роль смертельно положительного героя.
При расставании Карпов испытал облегчение и постарался забыть о встрече, но теперь эпизод, ранее казавшийся незначительным, всплыл в памяти вновь.
Случаи с Шуриком и Леночкой имели несомненное сходство, и это смущало. Карпов долго гадал, что могло связывать давнишнего приятеля и секретаршу, пока не набрел на спасительное слово «совпадение». Ничего не объяснив, оно позволило отделаться от тревожных мыслей. Правда ненадолго. Через неделю, когда Карпов навещал своего отца, звоночек прозвенел опять.
До выхода на пенсию папаша был не последним человеком в стране, и единственным, в чем он теперь нуждался, было общение. Когда выдавалась свободная суббота, Олег брал бутылку водки и, стиснув зубы, ехал на Площадь Восстания, где в престижной сталинской высотке жили модные артисты, жирные банкиры и старые пауки вроде отца. Выпивая, Карповы вели долгие пустые беседы. В основном говорил отец: травил анекдоты времен развитого социализма и в сотый раз пересказывал байки из жизни членов Политбюро. А еще он любил повторять: «Если я начну жаловаться на печень, значит, меня подменили агенты ЦРУ».