Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - стр. 14
В похожем – или том же самом – платье Маргарита предстаёт в самой знаменитой работе Веласкеса, картине, датированной 1656 годом, «Менины» (Прадо). Думается, что именно эти две работы – портрет из венского музея и «Менины» – вдохновили Оскара Уайльда на сочинение печальной сказки «День рождения Инфанты». История жестокой испанской принцессы, посмеявшейся над несчастным карликом, явно берёт свои корни в живописи Веласкеса – вот только реальная инфанта была не чудовищем, а жертвой. Что же касается карликов, то да, при Маргарите их состояло сразу несколько, а в «Менинах» изображены двое – Николазито Петрусато и Мария Барбола.
Если Веласкес – один из самых загадочных художников в истории живописи, то «Менины» – его самая загадочная работа. Ею сложно отстранённо любоваться, она будит не только чувства, но и мысли – хочется решить эту картину как задачу. Вот только ответ здесь будет не один: множество.
Загадки здесь на каждом шагу, начиная с названия. При испанском дворе эту огромную (3,18 × 2,76 м) картину называли просто «Familia» – «Семья», позднее ей присвоили длинное описательное имя – «Портрет императрицы[23] с её фрейлинами и карликами», а ещё спустя годы переименовали в «Семью короля». Полотно едва не погибло вместе со многими другими работами Веласкеса во время пожара во дворце Алькасар: будучи повреждённым, чудом уцелело. «Менины» реставрировали и передали в музей Прадо – прежде любоваться ими могли только особы королевской крови. Когда в XIX веке в Прадо проводилась очередная инвентаризация, один из музейных смотрителей внёс в перечень картину под названием «Las Meninas» – если не вдаваться в детали, можно перевести это слово с испанского как «фрейлины». Прозвище укрепилось не только в испанском, но и в русском языке – никому не придёт в голову использовать название «Фрейлины»: только «Менины»! Не смущает даже звуковое сходство с русским словом «Именины» – такова власть имени.
Итак, «Менины». Эту картину Веласкес пишет в дворцовой мастерской за три года до смерти. В интерьере этого темноватого (для мастерской-то!) помещения, украшенного полотнами Рубенса[24] и Йорданса, собрались девять реальных человек и два «призрака», не считая собаки – любимого мастифа инфанты. Свет проникает в мастерскую из окна, которого мы не видим, и из-за двери, полог которой отдёргивает один из служителей дворца (он же управляющий ковровой фабрикой дон Хосе Ньето). Но основной свет исходит от фигурки маленькой девочки в пышном платье: она занимает центральное место в картине и, кажется, позирует художнику. Фигурка Маргариты – от белокурых волос, которыми невозможно не залюбоваться, и до подола накрахмаленного платья – буквально источает лучезарный свет. Отблески его падают на фрейлин – тех самых менин, давших название картине. Слева – донья Мария Агостина Сармиенто – молодая красивая дама, стоя на коленях, подаёт инфанте кувшинчик с водой, но Маргарита, хоть и протягивает руку за напитком, не обращает при этом на саму Марию Агостину никакого внимания. Взгляд девочки прикован к кому-то или к чему-то, что находится прямо перед ней (технически – к зрителю; Маргарита не сводит взгляда с посетителей галереи Прадо). На тот же самый предмет, хоть и слегка искоса, смущённо, глядит вторая фрейлина – красавица графиня Исавелия де Веласко. Кажется, что она уже начинает приседать в реверансе перед загадочным чем-то или кем-то. Да и карлица Мария Барбола – та без всякого смущения – поедает глазами неизвестных персон, занимающих место зрителей, и карлик Николазито даёт пинка отдыхающей собаке – чтобы ушла, по всей видимости, с их дороги.