Карибский кризис - стр. 35
Тем неожиданнее оказалось его появление в начале октября. Он позвонил на мобильный, сообщил, что находится в Волгограде и хотел бы встретиться в любое удобное для меня время, которое я назначу. Это показалось мне странным – как старший партнер, он никогда не церемонился, а сразу по приезду, что называется, забивал стрелу либо сам приезжал в офис.
В тот вечер у меня было культурное мероприятие – поход в ночной клуб «Молотов Гараж» с Игорем и Владимиром Быстровыми. Мне удалось освободиться относительно рано – около одиннадцати вечера. Я позвонил Штейну, после чего забрал его от родителей, у которых он всегда останавливался во время приездов в Волгоград, и мы поехали в ту же «Узбекскую кухню» на Ангарском. Я изрядно удивился, увидев компаньона. Почти год не имел чести лицезреть такой официоз, и тут «нате из-под кровати»: Штейн как будто собрался на встречу с важными клиентами, а не в третьеразрядное кафе посёлка Ангарский. На нём был тёмный деловой костюм, белая рубашка, галстук в красно-синюю полоску. Для начала он осведомился:
– Сколько у меня есть времени?
Я попытался отшутиться:
– Ты чего, ты ж не на приеме у премьер-министра!
Это было совсем уже диковинно, мне еще не приходилось слышать, чтобы Штейн кому-то задавал такие дурацкие вопросы.
Итак, мы приехали в «Узбекскую кухню» – то же место, что и в прошлый раз, когда Штейн произносил футуристические речи. Теперь его мысли были о настоящем. В нём сквозила усталость человека, знакомого с потерями не по книгам. Сначала увольнение с Джонсона, потом эти непонятные моменты на Совинкоме. Я попытался возразить насчет последнего, но Штейн попросил выслушать его до конца. Отношения между компаньонами уже не те, что раньше, когда постоянно созванивались, обсуждали каждую сделку, каждый шаг. Появились побочные интересы, какие-то свои дела. Он говорил обобщённо, не персонифицируя, у кого «побочные интересы и свои дела». Правда, пару раз всё же констатировал тоном стороннего наблюдателя, что в таких-то числах такого-то месяца были случаи срыва конкретных договоренностей, а из высказываний таких-то лиц становилось понятно, что компаньон ведёт двойную игру.
Он не стал ничего заказывать, просто сидел и говорил, в то время как я с отменным аппетитом поглощал узбекский плов. Пару раз Штейн закурил, сигарета в его руках выглядела как-то неестественно, будто он не умеет ещё с этим обращаться – как девственница, впервые прикоснувшаяся к тому, что раньше не приходилось трогать.
Он задумчиво курил и наговаривал текст:
– …есть такие люди, как Рафаэль – они ведут какие-то сложные дела, махинации. Я в этом ничего не понимаю. Ты мне что-то говорил про брата Быстрова, про сырьё и аккумуляторы. Я сразу дал понять, что не буду этим заниматься. Если хочешь, занимайся сам, но это не для меня. Какой-то тёмный лес, кого-то постоянно надо обманывать, куда-то влазить, нервничать, вдруг застукают, не получится. Постоянный риск, ответственность. Даже не хочу вникать в это дело. Но я умею продавать медицинские расходные материалы, у меня это хорошо получается. Вот одно дело, и только оно одно меня интересует. Ты знаешь, ты всё видел – как я общаюсь с клиентами, провожу презентации. Мы можем работать вместе.