Карибская тайна - стр. 24

– Поднимайся-ка, парень!

Тот заворчал и отвернулся.

– Чего тебе от меня надо? Еще солнце не взошло.

– Поднимайся, парень. Я хочу с тобой поговорить.

Молодой человек сел, потянулся и продемонстрировал широкий рот, полный идеальных белоснежных зубов.

– О чем ты, женщина?

– Да этот майор, который помер… Мне это не нравится. Здесь что-то не то.

– А о чем здесь беспокоиться? Он был старым – вот и умер.

– Послушай, я об этих таблетках. О таблетках, о которых спрашивал доктор.

– А что с ними такого? Ну, может быть, малость перебрал их…

– Нет, дело не в этом. Ты послушай. – Виктория подалась вперед и решительно заговорила.

Выслушав ее, парень зевнул и снова лег.

– Ну и что? Что ты хочешь этим сказать?

– Все равно я расскажу все миссис Кендал сегодня утром. Я чувствую, здесь что-то не то.

– И была охота беспокоиться, – сказал человек, которого Виктория, хотя и без необходимых церемоний, сейчас считала своим мужем. – Лучше не буди лихо… – И он, зевая, повернулся на бок.

Позднее утро на пляже рядом с отелем.

Эвелин Хиллингдон вышла из воды и растянулась на теплом золотистом песке. Затем сняла купальную шапочку и резко тряхнула своими темными волосами. Пляж был не очень большим – обычно люди собирались на нем утром, а около половины двенадцатого здесь устраивалось какое-то совместное действо. С левой стороны от Эвелин, в плетеном кресле экзотического вида, расположилась сеньора де Каспеаро, красавица из Венесуэлы. Дальше находился мистер Рэфьел, считавшийся теперь doyen[18] отеля «Золотая пальма» и демонстрировавший всем свое превосходство так, как это может делать лишь старый инвалид, обладающий несметным богатством. Рядом с ним находилась Эстер Уолтерс. Как всегда, рядом с ней лежали ручка и блокнот для записей на тот случай, если ее начальнику вдруг придет в голову продиктовать срочную телеграмму. Мистер Рэфьел выглядел в своем пляжном одеянии совершенно высохшим – с его костей фестонами свисала старческая кожа. Его внешний вид – вид человека, стоящего на самом краю могилы, – не менялся уже лет восемь. Так, по крайней мере, говорили все на островах. Острые голубые глаза старика прятались в морщинистых щеках; его единственной радостью в жизни было яростное отрицание всего того, что говорили другие люди.

Здесь же присутствовала и мисс Марпл. Как всегда, она вязала и прислушивалась к общей беседе, время от времени принимая в ней участие. Когда она это делала, все очень удивлялись, так как обычно полностью забывали о ее присутствии! Снисходительно взглянув на нее, Эвелин Хиллингдон решила, что она милая старушка.