Капкан для носорога - стр. 1

Алексей Кадигробов

Семен Михайлович вышел из отделения сбербанка и, подняв голову, посмотрел на затянутое тучами небо. Погода портилась. Он решил не ходить в гараж, как планировал, а, заглянув в гастроном, вернуться домой. Дойдя до тротуара, мужчина направился вглубь квартала. На другой стороне улицы под раскидистым тополем стояли два парня студенческого возраста. Ребята, еще минуту назад что-то бурно обсуждавшие, сейчас, как по команде, пошли вслед за вышедшим из сберкассы пенсионером. Дождавшись момента, когда мужчина дошел до середины безлюдного проулка, ребята, ускорив шаг, быстро настигли деда, и один из них – худой, с наглыми, выпученными глазами, как бы между прочим поинтересовался:

– Отец, время не подскажешь?

Семен Михайлович остановился, вытянул руку так, чтобы, из-под манжета рубахи показались часы.

– Половина двенадцатого, – сказал он.

Часы парней совсем не привлекли – старые, потертые и еще отечественной компании «Луч».

– Самое время, – сказал второй, оглядываясь по сторонам, – предложить нам немного денег, чтобы мы сейчас здесь никого не тронули.

Сказал и хищно прищурился.

Вообще-то худыми были оба студента. Спортивного в парнях были только костюмы.

– А с чего вы взяли, что они у меня есть? – спросил пенсионер.

– Не валяй дурака, старый! В сбербанк так, от нечего делать не ходят, – бросил лупоглазый.

– Давай, что у тебя там, перевод или пенсия, – сказал другой. – Давай половину по-хорошему, не то все заберем и домом твоим станет больница!

И, снова оглядевшись, вынул из кармана куртки кулак, облаченный в кастет.

Теперь стало очевидно, что дальнейшие переговоры бессмысленны.

Мужчина, покачав головой, пошарил по карманам пиджака.

– Это не то, – сказал он, доставая из кармана тяжелый ключ от винтового замка на гараже и перекладывая его в пустую матерчатую сумку, которую держал в свободной руке.

Парни, оглядываясь по сторонам, переминались с ноги на ногу в ожидании легких денег. – А вот это – то! – сказал Семен Михайлович и, переложив сумку из левой руки в правую и раскрутив ее за ручки, начал методично лупить по рукам и бедрам участников разбоя. Ошеломленная молодежь, явно не ожидавшая такого развития событий, бросилась бежать, спотыкаясь друг о друга и выкрикивая бессвязные полувозмущения-полуугрозы:

– Ну ты, дед! Ну мы тебя!

«Прямо «Ну, погоди!» какое-то», – подумал Семен Михайлович.

– Эй, куда вы! А пенсия, вы же забыли свою долю! – кричал он, потрясая в воздухе сумкой, но «пайщики» уже скрылись за углом дома.

«Хорошо, что ключ с собой был, – подумал Семен Михайлович, опуская руки, – а то ведь пустой сумкой хорошо только мух пугать».

Семену Михайловичу сегодня исполнялось шестьдесят шесть лет, и у него не было желания делить свою пенсию в этот знаменательный день с кем бы то ни было.

Будучи человеком общительным и доброжелательным, Семен Михайлович не утратил крутости нрава молодых лет. И не стеснялся его применять, когда это было необходимо. В свое время жизнь на комсомольских стройках закалила в нем характер настоящего мужчины, и сталкиваться с подобными типами ему было не в первый раз, ведь Байкало-Амурскую магистраль и Днепрогэс-2 возводили не только руками сознательных комсомольцев, но и несознательных зека, с которыми время от времени приходилось сталкиваться.

Внешность он имел не особенно выдающегося в толпе человека. Этакий среднестатистический пенсионер. Среднего роста, плотного телосложения, склонный к облысению, поэтому стригся всегда коротко, чтобы не походить на молодящихся пенсионеров, зачесывавших «локон страсти» с виска на лысину, который потом при боковом ветре вставал, как ирокез у панка.

Жил Семен Михайлович в однокомнатной квартире с трещинами в потолке и стенах, через которые тараканы уже давно не бегали, а ходили на обед неторопливо, по часам, как старые госслужащие, которые проработали в одной и той же конторе многие годы.

Кроме того, он был «счастливым» обладателем скромной пенсии, артрита и ордена Трудового Красного Знамени, полученного за участие в комсомольских стройках, где он работал покорителем железа, то есть механизатором.