Капитан Михалис - стр. 14
– Твой брат, капитан Михалис, – вздохнул он, – твой родной брат Манусакас позорит Турцию. Двадцать пятого марта, в ваш праздник[18], он опять надрался, взвалил на плечи ишака и вошел с ним в мечеть – якобы поклониться Аллаху. Я только что из деревни, народ гудит. Большая беда может получиться. Говорю тебе об этом прямо, капитан Михалис, потом меня не вини. Я сказал, ты выслушал, и теперь поступай, как велит тебе твой Господь.
– Налей, выпьем! – буркнул капитан Михалис.
Бей наполнил рюмки.
– Твое здоровье, Нури-бей!
– И твое! – спокойно ответил бей и чокнулся с гостем, не сводя с него глаз.
Они выпили. Капитан Михалис встал, отбросил бахрому с лица.
– Так вот зачем ты звал меня, Нури-бей.
– Если в Бога веруешь, не торопись уходить, – сказал бей. – Пока что это только искра, но из нее может вспыхнуть пожар и сжечь всю деревню. Повлияй на своего брата, скажи, чтоб не позорил нашу веру. Мы из одной деревни, одна земля нас вскормила, так давай вместе наведем порядок!
– Брат старше меня, ему уж шестьдесят, – ответил капитан Михалис. – У него дети, внуки. Он сам себе голова. Чего ж я полезу со своими советами?
– Но ты капитан, в деревне тебя уважают.
– Слова – золото, Нури-бей, я не хочу бросать их на ветер.
Бей закусил губу, с трудом сдерживая гнев. Взглянул на капитана Михалиса, который собирался уходить.
«Настоящий дикарь этот гяур[19], – подумал бей. – А у меня с ним давние счеты. Разве не его покойный брат Костарос, будь он проклят, зарезал в горах моего отца? Я был тогда слишком мал, чтоб смыть кровью кровь отца. Ждал, пока вырасту, да не успел. Собака сам нашел смерть в Аркади – взлетел на воздух вместе с монастырем. А сын его был еще совсем сопляк, вот я и стал ждать, пока он подрастет. И опять мне не повезло: едва усы у него пробились – ускользнул, уехал в Европу учиться… Теперь жди, пока воротится!»
Нури-бей подошел к двери. Гнев и ненависть бушевали в его душе, в эту минуту он за себя не ручался. Обернувшись к Михалису, он злобно впился глазами в его колючую, всклокоченную бороду, поблескивающую в ровном свете лампы. Говорят, он поклялся не стричь ее, пока они Крит не освободят. Что ж, пускай ждет гяур, пока не надоест! До колен, до самой земли вырастет борода, в землю войдет, корни пустит, но Криту не бывать в руках неверных! Слишком дорогой ценой заплатили мы за него! Двадцать пять лет убивали нас под стенами Мегалокастро. А теперь мы не отдадим наш остров, он стал нашей плотью, и никому его у нас не отобрать.
От нахлынувших воспоминаний об отце, о мусульманах, погибших во рвах под Мегалокастро, тяжко вздохнул Нури-бей. Да, реки крови разделяют его с этим капитаном.