Каньон Тираннозавра - стр. 4

Стем Уэзерс с трудом вскарабкался на вершину столовой горы Меса де лос Вьехос, привязал осла к засохшему кусту можжевельника и опустился на пыльный валун. Тяжело дыша, отер цветным платком пот с шеи. Здесь, наверху, все время дул ветер, он трепал Стему бороду и освежал его после раскаленных каньонов с их неподвижным воздухом.

Уэзерс высморкался, сунул платок в карман. Осматривая знакомые ориентиры, он мысленно произносил названия: каньон Даггетта, Закатные скалы, Навахское кольцо, столовая гора Сирот, столовая гора дель Йесо, каньон Мертвого Глаза, Голубая Земля, Ла Кучилья, Эхо Бэдлендс, Белая площадка, Красная площадка и каньон Тираннозавра. Таившийся в Уэзерсе художник-абстракционист видел фантастическое царство, розовое, золотое, пурпурное; взору же Стема-геолога представал комплекс позднемеловых плато, ограниченных нагромождениями валунов, плато голых, неровных, размытых от времени и изрезанных трещинами, словно сама вечность опустошила эти земли, оставив руины – кричаще-яркие камни.

Из засаленного нагрудного кармана Уэзерс вытащил пачку сигарет «Дархемский бык», достал одну мозолистыми, почерневшими от грязи пальцами с желтыми растрескавшимися ногтями. Чиркнул деревянной спичкой о штанину, прикурил, глубоко затянулся. В последние две недели он расходовал табак экономно, но теперь можно не жаться.

Вся жизнь Уэзерса служила прологом к этой волнующей неделе.

Существование его должно измениться в мгновение ока. Он помирится с дочкой, с Робби, привезет ее сюда и покажет свою находку. Дочь простит ему завиральные идеи, неустроенную жизнь, бесконечные отлучки. Находка искупит все. Стему никогда не удавалось дать Робби то, чем другие отцы балуют дочерей: он не мог оплатить девочке учебу в колледже, купить машину, помочь снять квартиру. Теперь Робби не придется торчать среди ожидающих в «Ред Лобстер»[4]. И художественную студию с галереей, о которой дочка мечтает, он сможет ей подарить…

Уэзерс прищурился на солнце. Через два часа закат. Нужно отправляться в путь, иначе к реке Чама до темноты не успеть. Осел по кличке Солт с утра не поен, а с издохшим животным Стему возиться ни к чему. Уэзерс посмотрел, как осел дремлет в тени: уши прижаты, губы мелко дрожат – ему снилось что-то жуткое. Стем ощутил чуть ли не симпатию к старой упрямой скотине.

Он затушил сигарету и, не выбрасывая, спрятал в карман. Глотнул из фляги, намочил платок, отер шею и лицо для прохлады. Потом закинул флягу за плечо, отвязал осла и по бесплодному песчанику столовой горы поехал на восток. Через четверть мили открылся каньон Хоакина: головокружительная расселина, живописным ущельем перерезавшая столовую гору Меса де лос Вьехос, или столовую гору Древних. Каньон Хоакина разветвлялся и вился до самой Чамы, образуя запутанную сеть мелких ущелий, которая носила название Лабиринт.