Канцелярская резинка - стр. 23
– Свидетельские показания! Я говорю лишь об этом. Она ведь сможет все рассказать.
– Ты помнишь, что я сказал тебе, что здесь из – за тебя? Чтобы тебя вытащить оттуда, куда сам же и втянул, – я молча уставился на него, не понимая подоплеки, – ведь я же могу и передумать. Если скажешь им о ней, можешь забыть о моей помощи. Думаю меня отпустят уже к утру, если я откажусь от своих слов, ссылаясь на старческий маразм.
– Ты еще и здесь меня шантажировать вздумал? О какой это помощи ты говоришь? О той когда помог мне спрятать три трупа? Или о той когда отмывал со мной кровавые лужи? Или может о той, когда ты помог сесть мне за решетку, сволочь ты престарелая! – выругался я, едва сдерживаясь от физических действий, – она наш единственный шанс. Только она сможет подтвердить твой, по мнению полицейских, бред умалишенного доходяги.
– Повторяю в последний раз, мы её в это впутывать не станем и точка. Попробуешь мне перечить, и я скажу им, что видел, как ты жестоко и хладнокровно лишил жизни троих человек, – угрожающе прошипел он.
– Старик, с таким настроем, ты можешь и до утра не дотянуть.
– Думаешь боюсь твоей расправы? Ты только избавишь меня от назойливого раскаяния. Тем более я видел, как тяжело тебе было там в баре. Считаешь я поверю, что ты сможешь укоротить мне и без того небольшой отведённый срок? Тем более что я твой единственный способ выбраться отсюда. А наличие трупа в твоей камере, шансов тебе не прибавит, а усугубит и без тонкослойное положение.
– Я ведь просто прошу, чтоб она рассказала, что видела и все, – смягченно попросил я.
– А что она видела? Трёх мерзких наркоманов? Или то, как ты принёс им отравленную выпивку, перед тем как отключилась?
Только сейчас до меня дошло. Девчонка мне ничем не поможет. Тем более, что она таким образом, упрячет последнего родного ей человека в место, под страшным названием: « тюрьма особо строго режима». Чем дальше, тем становилось все хуже и хуже. С каждой новой надеждой, следовало очередное фатальное разочарование. Растущее внутри меня чувство обреченности, казалось вот-вот навсегда поработит мою сущность и заполнит все оставшееся пространство оптимизма.
– Вы должны поверить ему, – не выдержав внутреннего напряжения, я обратился к полицейским, схватившись обеими руками за холодные прутья, – я ни в чем не виноват. Этот человек совершил чудовищное убийство, воспользовавшись моим доверием и жалостью. Он шантажировал меня, чтобы спасти свою внучку! Почему вы не верите нам обоим? Я не должен здесь находится.
Никто из них не проронил ни слова в ответ. Лишь стояли, с немым недоумением на отрешенных лицах, выражая только безразличность и холодное презрение.