Канатоходка - стр. 31
Отец в ту пору уже был председателем Мурманского горисполкома (мэром, по-нашему, по-сегодняшнему!), поэтому врачи шли косяком. Последним приехал местный светила, папин друг, доктор Гершкович. К этому времени предыдущие эскулапы так намяли мой бедный живот, что он совсем разболелся. Гершкович ещё не успел ко мне прикоснуться, а я уже взвыла!.. «Аппендицит!» – вынес он окончательный вердикт. В доме началась паника…
Вскоре машина везла меня в больницу. Консилиум врачей постановил, что при ревматизме и ревмокардите общий наркоз противопоказан, поэтому решили заменить его местной анестезией…
На каталке меня привезли в операционную, положили на стол и всадили в живот дико болезненный укол. Я стерпела. Я умею терпеть боль, как партизан…
Прямо перед моими глазами высоко на стене висели часы. Я засекла время и деловито спросила врачей, сколько будет длиться операция. «Десять минут!» – не моргнув глазом соврали мне глупые врачи. (Конечно, чего уж там, – ребёнок, «сюси-пуси»…) И начали резать. Операция пошла…
Я всё чувствовала: как они какими-то клещами пытаются подцепить этот, подозреваю, вовсе в том не нуждающийся аппендикс и отщипнуть его. А он не давался, ускользал… Попытки (а точнее, пытки!) повторялись. Всё это было чудовищно больно. Боль отдавалась в мозгу так, что даже зубы болели… Я терпела. И смотрела, не отрываясь, на часы…
Через десять минут я строго спросила, почему время вышло, а операция не заканчивается. Врачи не ожидали. «Сейчас-сейчас…» – фальшивым голосом сказал кто-то из них…
Когда вышли и одиннадцать минут, я завопила: «Вы меня обманули!» Рыдать от боли мне было стыдно, а вот рыдать, уличая в обмане, почему-то не стыдно! Вроде бы теперь я борец за правду…
Прервав партизанское молчание во время пыток, я заорала уже во весь голос: «Вы меня обманули! Сказали, что десять минут!..» И надрывала голосовые связки все пятьдесят минут (!!!), пока длилась операция. Пока не зашили, я всё орала диким голосом…
А за дверью, в вестибюле, рыдала мама…
Сочи. Море. Цирк
Конечно, о Мурманске у меня есть и много светлых воспоминаний. Например, мне невероятно повезло с педагогом по фортепиано. Его звали Михаил Наумович Гринберг. Он был некрасивый. Рыжий. Великий!..
Я ходила в музыкальную школу, которая находилась в нашем дворе. И занятия музыкой с Михаилом Наумовичем были настоящим счастьем!.. Так почему же я потом резко забросила занятия, почему много лет не подходила к инструменту? Попробую издалека…
Каждый год в самом конце мая мы из Мурманска уезжали – сначала на месяц в Сочи. Потом – на два – в наше любимое подмосковное Аносино…