Канатоходка - стр. 30
Память у меня почти фотографическая, поэтому я очень хорошо помню тот нескончаемо длинный день…
С утра меня немножко мутило. Хотя со мной это случалось и прежде. Вряд ли ребёнку полезно лакомиться копчёностями, но, когда к родителям приходили гости, разве можно было спокойно смотреть на тоненько нарезанную колбасу на кухне! Конечно, я утягивала пару кусочков к себе «в норку» – под подушку – для ночных мечтаний…
А гости приходили часто. На Севере какая-то особая дружба (к тому же и времена были такие, располагающие к дружбе, открытости, радости). Все праздники встречали вместе, большими компаниями, от каждой семьи на столе оказывалось фирменное блюдо, заранее договаривались, кто что принесёт, в складчину покупалось спиртное…
Приходили Саркисовы – сам Саркисов был тайно влюблён в мою красавицу-маму, а его жена, Ира, вовсю кокетничала с моим отцом, причём это был, похоже, «секрет Полишинеля», если даже я, ребёнок, это понимала, – но, видимо, это добавляло в настроение элемент игры – все любят всех! Обязательно была пара Лапицких – глава семьи, Филипп, работал главврачом детской больницы. Всегда на домашних празднествах присутствовал папин друг, капитан Анатолий Качарава с женой Назо (я уже рассказывала о них немножко).
Добавлю только, что у самого Качаравы когда-то, по его рассказам, была неземная любовь со знаменитой кинематографической красавицей Нато Вачнадзе. И якобы она летела к возлюбленному Анатолию на свидание, но самолёт разбился и все погибли…
Капитан долго был безутешен, а потом женился на Назо и постоянно всех спрашивал с восторгом: «А правда, она похожа на Нату?»
И никто не решался ему сказать, что ничего общего, – Назо была большая, толстая, очень домашняя, вкусно готовила и, несмотря на любовь к пению, артистичностью не обладала…
Все веселились в большой гостиной. Играли на пианино (том самом!). Пели, танцевали под патефонные пластинки: тогда очень модной была песня: «Мишка-Мишка! Где твоя улыбка, полная задора и огня? Самая нелепая ошибка – то, что ты уходишь от меня!..» Компания подпевала…
Отец с успехом демонстрировал свои нереализованные актёрские таланты: показывал какие-то сценки с переодеванием, что-то там было из репертуара Аркадия Райкина; читал придуманные им самим монологи, пел, рассказывал анекдоты. Все хохотали…
Потом раздавался тонкий-звонкий голос мамы: «Давайте выпьем!» – призывала она. Раздавался звон бокалов, звяканье посуды…
А я в это время дожёвывала очередной кусочек колбаски, сочиняла стихи или мечтала о будущей жизни…
Так вот. В то утро мне стало нехорошо – затошнило, заболел живот. Решено было, что в школу я не иду. А так как мама и бабушка всю жизнь панически боялись аппендицита (ни мне, ни сестрице, ни впоследствии нашим детям и внукам не разрешалось грызть семечки – из боязни аппендицита; естественно, все грызли – тайно от надзора; но бабушкины страшилки, всегда начинавшиеся со слов «а вот один мальчик» – дальше следовала кровавая история про то, как непослушному мальчику, грызшему семечки и орешки, в конце концов «врачи разрезали живот», – помню до сих пор), то в злополучное утро они моментально поставили мне диагноз. То есть все последующие приезды врачей и их консультации были не так уж и важны…