Канал имени Москвы. Том 2 - стр. 9
(Вспоминай. Что ты видел?!)
Но, похоже, у него не остается другого выхода. Надо попытаться немного отгрести назад, подальше от берега и от ворот, на середину озера, где фарватер, и бросить плавучий якорь. Яд этих тварей вот-вот доконает его, и он в любом случае уснет. А так у него появится шанс. Горькое лекарство,
(«Оно сделает меня беззащитным».)
заботливо оставленное Тихоном. Настоящее лекарство всегда горькое, уж неизвестно, почему так вышло в этой жизни. Однако у него будет неплохой шанс: Дикие с Пустых земель – или кто там швырнул осиное гнездо?! – остерегаются воды, а на всем фарватере присутствия чужих лодок вроде бы не обнаружилось. Правда, никто не знает, что случится, когда он уснет. Но тут уж ничего не поделаешь, тут, как говорили в родной Дубне, уж не до жиру.
(«В родной Дубне?! Господи, а ну прекрати немедленно, о чем ты думаешь…»)
(«Вспоминай. Ведь ты видел что-то очень необычное».)
Сейчас, сейчас он попытается отгрести, насколько хватит сил… Сейчас. Взгляд опять остановился на бутыли. По ней ползла оса…
Нет! Не позволяй больному сознанию играть с тобой.
Это, конечно, не лучший вариант – провалиться в долгое забытье посреди Икшинского водохранилища, в двух шагах от Темных шлюзов, но другого ему не оставлено. Федор обернулся – перед глазами все затуманено…
«Древние строители мастерски использовали для русла канала естественные водоемы, расширив их и назвав „морями“». Откуда это? Федор тряхнул головой. «Критическая теология», что преподавали в Дубнинской гимназии? Этот мальчик в нем, незатейливый паренек из Дубны, оказался крепок и вовсе не собирается уходить насовсем. И может, это хорошо. Может быть, это самое главное. Но было кое-что, о чем не знали авторы школьного учебника. Федор смотрел на башенки заградительных ворот, разделявших водохранилище, на уходящий вдаль водный проход между ними, и вдруг откуда-то всплыла неясная мысль о грозных сторожевых башнях, поставленных стеречь древнюю границу между…
«Между чем и чем?»
(Там, за воротами, лежит нечто иное.)
Яд. Это все яд играет с ним. Перед его глазами просто техническое сооружение, созданное в том числе для аварийного разделения различных участков водохранилищ, и таких на канале несколько. Федор крепко зажмурился. Веки были горячими и, подобно губам, становились все более тяжелыми. Снова открыл глаза: «Вспоминай! И главное, что ты там увидел?»
Тревожная мысль несколько проясняла сознание. «Что-то намного более важное, чем фантазии про древние границы…»
Федор покачнулся. Двинулся на корму, совершая осторожные шаги. Добрался до уключин рядом с румпелем, где находилось самое узкое место кокпита. Там, упершись ногами в основание сиденья рулевого, можно было грести в одиночку. Ему оставили два облегченных весла, но это так, смех да и только, скорее, для маневра. Надеяться долго управляться в одиночку на весельном ходу с такой лодкой… Он уставился на весла – и неожиданно для себя прыснул. Другое дело парус, но на фарватере, в отличие от берегов, где гулял легкий ветерок, лежал абсолютный штиль.