Канал имени Москвы. Том 2 - стр. 52
«Потому что на канале в плохих местах, таких как Икша, всегда таится неведомая жуткая жизнь. И нужна лишь муха, чтоб попала в паутину. Муха бьет крылышками, стремясь вырваться, и паучок пробуждается».
Раз-Два-Сникерс открыла глаза. Что это было? Она незаметно уснула, наблюдая за тенями, но… Чей это голос? Она никогда этого не слышала, ей никто этого не говорил. Теперь все три кавалера стояли, подняв руки, указывая на нее. И еще ей показалось, что левее, у кладбищенской ограды, она различила в темноте силуэт. Тот нагнулся вперед, словно катил перед собой что-то достаточно тяжелое. Раз-Два-Сникерс пристально вглядывалась в ограду, пытаясь разобрать, что увидела, но начинался рассвет, и фигуры потускнели.
Утром она поняла, что не ошиблась. Появилась еще одна тень, пожаловал четвертый поклонничек. Он прибыл не с пустыми руками. Вся его поза указывала на крайнее напряжение сил. Он действительно сильно наклонился вперед, потому что, подобно строительному рабочему, толкал перед собой тележку, точнее, тяжело груженную тачку. Раз-Два-Сникерс, чуть сощурив глаза, рассматривала новую тень. Та расположилась под колокольней, но «строитель» выбрал несколько иную позицию. В стороне от основной группы. Губы ее растянулись в кривой беспомощной усмешке. Муха бьет крылышками, и паучок пробуждается. Тень выглядела очень четкой. Конечно, всего лишь тень. Только все сложнее было отделаться от ощущения, что строительная тачка больше напоминает мощный таран, нацеленный прямо на ворота церкви.
Обезвоживание и последствия отравления делали свое дело. Жажда вступала в свои права. Жажда – беспощадная белая королева с иссохшим родником вместо рта. Она явилась верхом на волке-оборотне, грозная и неумолимая. Раз-Два-Сникерс вспомнила, что вроде видела такой рисунок в детстве. Потом подумала, что ничего такого не было и это не ее воспоминание. Просто от жажды у нее помутилось сознание, и теперь она не могла думать ни о чем другом. Даже тени под ее балконом отошли на второй план. Ее организм высыхал. Всего лишь одно отравление и последовавшие за ним сорок восемь часов жажды превратили ее в безвольную кучку пыли, способную лишь вяло реагировать на галлюцинации. Она опять грезила наяву. А может быть, незаметно, посреди дня, провалилась в сон. И видела воду, и слышала, как та журчит. Вода из ковшика выливалась в таз, и легкие брызги попадали на лицо – ах, какое наслаждение… Здесь кто-то есть, в ее звоннице, кто-то пришел и принес с собой воду, много воды, он сейчас попьет и даст ей. Вот рука поднимает ковшик… Он ее простил и позаботился о ней. Воды столько, что можно даже умыться…