Канал имени Москвы. Том 2 - стр. 39
– Брут, порой ты меня убиваешь.
– Я видел его глазами. И это все еще происходит. Иногда… И теперь я просто обязан, пойми. А тебе нечего за меня переживать. Ну что за унылый вид?
Хома помялся. Наконец спросил:
– Скажи, это все из-за этой принцессы, да? Ты ее пожалел?
– При чем тут?..
– Ты говорил про нее. Не раз.
– Аква – никакая не принцесса. Просто она совсем ребенок. И…
Хома грустно усмехнулся:
– Она дочь капитана Льва. Наследница. Когда-то это называлось «принцессой». Он показал тебе ее, да?
– Да, – просто согласился Брут. – Она напугана. И ей не к кому идти. Брат Фекл опасается… Прости, просто он все еще у меня в голове. …опасался, что ей могут причинить вред. Даже убить. Но показал он мне не только это.
Хома все больше темнел лицом. То сокровенное, что тайно жило в Бруте, конечно, выручило их. Как случалось уже не раз. Но сейчас Хома отдал бы все на свете, чтобы младший братишка родился нормальным. Чтобы не встречался им на пути добрейший и прозорливый монах брат Фекл. А главное, чтобы никогда не было этой проклятой книги.
– Какие твои предложения? – вяло поинтересовался Хома. – Если мы от нее не избавляемся и нас поймают, то…
– Нас не поймают. Нам теперь в другую сторону. Люди там не ходят.
– Что ты хочешь сказать? – Неожиданно голос Хомы сделался сиплым, словно подсел.
– Я почти расшифровал Книгу, но… Нам туда. – Брут неопределенно махнул рукой. Однако и у него щеки побледнели, когда, отворачиваясь, чтобы не смотреть брату в глаза, он быстро добавил: – В Рождественно.
– В Ро-жж… же… – Челюсти Хомы клацнули. Он хотел было что-то сказать, но слова застряли в горле. Да и к чему тут разговоры. Брут не хуже Хомы знал, кто там теперь поселился. В третий раз за сегодняшнее утро Хома решил, что проклятая книга все-таки сделала свое дело. И его единственный братец Брут неизлечимо болен.
– С того момента, как я села в эту самую лодку, ни на минуту не останавливалась, – повторила девочка.
– И за воротами не ждала?
– Некогда мне было прохлаждаться.
– Но ведь я видел… Впервые обнаружил твою лодку еще засветло и не дольше, чем в часе-полутора ходу отсюда.
– Говорю же, Лабиринт. Ты не знаешь, что видел.
– Тебя! И плыла ты в мою сторону…
Федор недоверчиво смотрел на нее. Только что она рассказала ему какую-то ненормальную жуткую сказку, наподобие тех страшилок, что ходили по каналу, пока он еще жил в Дубне. Проблема в том, что в основе всех тех баек и легенд всегда присутствовали отблески правды. Искаженной, прикрытой домыслами спасительного, хоть и жутковатого, волшебства. Чего же ему ждать? Что еще мог рассказать ребенок? То знание о непонятном и страшном мире, которое воспринял в форме сказки. В свое время он и сам приложил к этому руку – орден гидов умел хранить некоторые неудобные тайны.