КамТугеза - стр. 30
Если бы существовал летний Дед Мороз, то он был бы похож на Томаса. Почти под два метра ростом, крупный, с длинными черными вьющимися волосами. Своей открытой улыбкой и доброжелательным взглядом Томас Гонсалес притягивал к себе, как огромный дуб в знойный день притягивает уставшего путника, обещая долгожданный отдых и защиту. Он немного стеснялся своих размеров, особенно длинных сильных рук и всегда боялся что‑нибудь нечаянно повредить.
В 1938 году его прадед Энрике Гонсалес приехал в СССР вместе с испанскими детьми, которых тогда увезли от гражданской войны. На родине он был сначала учителем, а потом солдатом‑республиканцем. Был ранен под Бильбао, потом еще раз под Арагоном, воевал в горах и закончил войну в уличных боях в Барселоне. После эвакуации в СССР стал опять учителем и продолжил рассказывать маленьким испанцам историю своей страны в подмосковном детском доме в бывшей усадьбе фабриканта Кноппа. Там он влюбился в молоденькую русскую медсестру Валечку. Женился. Весной 1941 года у них родился сын. А в октябре 1941 года они оба погибли под Москвой в один день, совсем рядом от этого детского дома. Энрике – под Волоколамском, а Валя ‒ в расстрелянном госпитале в Солнечногорске, успев почти все: влюбиться, родить ребенка и побыть счастливыми.
– Ты посмотри, что я поймал в мутных Яузских водах, – Томас развернул большой сверток. Из‑под нескольких слоев плотной серой бумаги сверкнула бронзовым боком, перевязанная в нескольких местах бечевкой, огромная копченая треска.
– Вот это чудо-рыба! А она случайно желания не выполняет? – сразу забыв про Лизу, обрадовался Родион. – Ты бы что загадал?
– О чем можно мечтать в такую жару, как не о хорошей чаше вина! – ответил Томас, доставая из сумки бутылку, два пластиковых стаканчика и пачку салфеток.
– А серьезно? – Родион взял протянутые салфетки и разложил их на скамейке.
– Все чудеса от золотой рыбки заканчиваются разбитым корытом и старой бабкой рядом, – сказал Томас, разливая вино по стаканчикам. – Выпьем за мечты, которые помогают нам просыпаться по утрам.
– За встречу! – добавил Родион.
Они выпили. Вино было терпким и совсем не утолило жажду.
– К такой рыбе и хорошего бочонка маловато будет… Наливай еще, пока не нагрелось, – Родион поставил на скамейку свой стакан и придерживал его, пока Томас наливал.
– А иногда неплохо вот так, прямо с утра, побездельничать, – сказал Томас. Он глубоко, с удовольствием втянул воздух и, отбив пальцами по животу барабанную дробь, достал из сумки еще одну бутылку. – У бездельников есть время оглянуться и осмотреться. Подумать, а туда ли ты летишь в этой «птице тройке»? На что ты тратишь самое ценное, самое уникальное, что у тебя есть? – Он легко снял фольгу с горлышка, протолкнул пальцем пробку в бутылку и наполнил стаканы. – И иногда становится печально.