Камикадзе. Идущие на смерть - стр. 15
Сама она вышла замуж неожиданно. Училась уже в техникуме, без конца читала книги. Школьные подруги пригласили на вечеринку. Позже всех пришел незнакомый старший лейтенант. На погонах значки – скрещенные молнии, связист. Не танцевал, а сидел в стороне и внимательно всех рассматривал. Когда уже стали убирать стол и расходиться, подсел к Тане. Чтобы не молчать, она спросила:
– Вы ведь не здешний. Приехали издалека?
– С Дальнего Востока, Приморье – слыхали?
– Конечно.
Добавил:
– Приехал жениться. Через два дня уезжаю.
– Как так – жениться? Так не женятся, – удивилась она.
– А мне надо. Так можно я тебя провожу?
Она растерялась, потому что он сказал «тебя», словно уже обнял. Пока шли до дома, говорили о пустяках.
– Что с тобой? – спросила мать, когда Таня вошла в комнату и застыла в раздумии. Он сказал: «Я зайду завтра. Сходим в кино». Надо было сказать «Нет». Не сказала, подумала: «Это он так ухаживает». Стало больно.
На другой день не тянул, а сразу предложил уехать с ним.
– Поезжай, – сказала мать. – Все равно не знаешь, что потеряешь. Вон Потылиха, с двумя мужьями живет.
Потылиха была гадалкой. Она жила в доме напротив. Ходила в засаленной пестрой дорогой шали, в мужских башмаках, курила и кричала на Таню и на других детей.
Клоун был ее первым мужем. Они познакомились в Ялте до революции, гадалка ездила туда ворожить, а клоун работал в цирке-шапито. Познакомились во время представления. У клоуна был номер: спасаясь от коверного с метлой, он прыгал в публику и, сидя на коленях у какой-нибудь дамы, визжал и дрыгал ногами. Гадалка испугалась, когда он прыгнул к ней, ударила его, столкнула на пол. Публика очень смеялась. Вечером на бульваре у кипарисов к ней подошел застенчивый пожилой человек.
– Простите, мадам, это был я, – сказал он.
Они поженились. Клоун часто приезжал в Севастополь. У них родился и умер ребенок. После его смерти клоун больше не приезжал. Гадалка вышла снова замуж – за хромого сапожника. Началась Гражданская война. Однажды, когда по улицам ходили всю ночь, громыхая сапогами, патрули красных, в окно постучали. Не зажигая света, она отвела пальцем угол занавески. Под окном кто-то сидел на корточках. Долгая печальная жизнь сделала женщину бесстрашной, она открыла дверь. В комнату вполз на четвереньках человек. Он упал. Она зажгла спичку и поднесла огонь к его лицу – это был клоун, постаревший, в форме врангелевского солдата, со срезанными петлицами и пуговицами. Его спрятали во дворе: между виноградной беседкой и уборной, вырыли яму, ее закрыли досками, перепачканными калом. Первые дни от запаха нечистот клоуна рвало. По ночам он вылезал, садился у закрытой калитки и часто дышал. Через щели в гнилых досках с улицы струился воздух, в нем были запахи моря, чужих дворов и дыма – в городе горели дома. Клоун сидел, сняв рубаху и штаны, подставляя воздуху незалеченные раны. Во двор часто приходили патрули, солдаты входили в уборную, наступали на лежащие на яме доски. Сапожник работал во дворе. Задыхаясь от вони, клоун лежал в яме и слушал, как он, не торопясь, мягко стучит молотком, как рвет зубами дратву и трет напильником по резине.