Каменный престол. Всеслав Чародей – 4 - стр. 66
– Да как же тогда Святославичи вас спасли-то? – не отставала княгиня.
– Да как, – всё так же неохотно, не оборачиваясь, ответил гридень. – Бежали мы от половцев со Святославом-князем вместях до самого Днепра – а там лодьи с черниговскими воями. Они половцев и отогнали. А князь наш с братом своим поругались, да по разным городам и разъехались: мы – в Киев, а Святослав Ярославич с ратью – в Чернигов.
Скрипнул зубами и, видно уже не в силах сдержаться даже в присутствии княгини, выругался столь затейливо с поминовением всех дальних и не очень дальних предков и потомков лекаря, их привычек и воспитания, что и Гертруда, и Мария – обе покраснели, как маков цвет.
Лекарь невозмутимо взял с лавки чистое полотно и принялся повязывать гридню плечо.
Дверь отворилась, на пороге стоял переяславский князь. Гертруда невольно подалась к нему навстречь – отчего-то младшему деверю она всегда доверяла больше, чем Святославу.
– Пошли людей на левобережье, – почти не обращая на великую княгиню внимания, велел Туке Всеволод. – Там где-то с севера князь Ярополк с дружиной идёт, пусть его перехватят – не сунул бы голову в силок.
У Гертруды занялось дыхание, она прижала руки к груди, не в силах вымолвить ни слова.
Почти сразу же по приезду великого князя, невестимо как просочась с Горы на Подол, по Киеву поползли слухи о поражении и о том, что половцы зорят Русскую землю.
По городу ползли шепотки, усиливаясь до голосов, становясь выкриками. Градские толпились кучками, собирались группами, про что-то зло спорили, оборачиваясь, зловеще поглядывали в сторону Горы.
В городе назревала гроза.
Ярун натянул поводья, останавливая коня, оборотился, яро глянул вдоль улицы – несколько досужих зевак смотрели вслед и ему, и телеге. Должно быть, тоже уже слышали про разгром. Да и так было на что посмотреть – сам Ярун был грязен и оборван, порванный и порубленный в нескольких местах стегач испачкан кровью и грязью, конь хромает. Нелюб на телеге сидит, словно смерд, свесив ноги с грядки, придерживая раненую руку. И со стороны, даже издалека хорошо видно, что на телеге лежат ещё двое.
Телега остановилась у ворот. Ярун, наклонясь с седла, несколько раз ударил в ворота рукоятью плети. Во дворе наперебой залаяли две собаки, послышались голоса, и почти тут же калитка с еле слышным скрипом распахнулась, в воротном проёме возник мальчишка лет семи.
– Дядька Ярун! – ахнул он, пятясь, на его лице ясно проступил страх.
– Здравствуй, Тур.
– А батя?..
– Жив твой батя, – успокоил Ярун, сползая с седла. Зацепился рукоятью топора за высокую луку, злобно скривился, освобождая (да разве ж было такое возможно ещё три-четыре дня назад, когда они, молодецки гикая и распевая песни, выступали в поход?). Устало поворотился к Туру и повторил. – Жив. Только ранен. Так что домашних зови, кто есть. Да поскорей.