Камень, или Terra Pacifica - стр. 54
«Ослушаешься – смертию умрёшь», – сказал Господь.
«Нет, не умрёшь», – сказал чужой, используя почётное положение гостя и подделываясь под домашнего.
Действительно, разве бессмертие может умереть?
Но может утратиться. Отпасть от Бога и утратиться. С Евой случилось и по слову Бога, и по слову чуждого ей существа. Чуждое относилось ко времени. «Тотчас не умрёшь». Да, тотчас не умерла. Но Божье «смертию умрёшь» значит, что уйдёшь в область смерти. Так и случилось. Ева отпала от Бога, по пути увлекла мужа в область смерти. Мы и теперь имеем дело с её злополучной обителью. Хотя наш мир мы называем жизнью. Но жизнь тут – на уровне чуда, пылинка в необъятном космосе мёртвых тел. Именно смерть в здешнем мире – настоящий хозяин и повелитель. Все мы повинуемся страху смерти.
Но на том её отпадение от Бога и от высшего предназначения не остановилось. Она не очутилась даже просто роженицей. Ведь, чтобы ею стать, нужно быть привлекательной. Потребно привлечь к себе внимание мужчины. Пришлось заниматься внешностью. Такое занятие приключилось основным её трудом. А труд основал профессию. Она превратилась в блудницу.
Именно ею была Мария из города Магдалы, женщиной, достигшей хрупкого донышка в глубине падения. Той, чей сосуд оказался не хранилищем Рождения как её собственной сути, а заполненным зловониями, никакой сути не имеющими.
Что же случилось, когда Мария лицом к лицу предстала пред Христом? Кого вместо своей профессии увидела в отражении Его глаз? Нет, это до того она пребывала вместо себя. Раньше, когда увлекалась чуждым ей поведением. А теперь, в отражении Его глаз именно собственную себя она и увидела. Голос Иордана, заключённого в Галилейском море ожидания, донёсся, наконец, до её слуха. Мария вспомнила о своём прямом предназначении. И после избавления от бесов, да глядя в зеркальце, увидела там отражение красоты из глубины. Она свободно усмотрела суть свою, узнала в ней бессмертие. А оно, и наверняка, должно иметь обусловленные внешние признаки. Такие признаки есть. Это как раз глубинная красота. Но она ведь и раньше была занята, по её мнению, исключительно красотой. Но какой? Она занималась той любопытной привлекательностью, что прельщает мужчин, то есть подчёркиванием своего женского пола. Женского пола, в качестве заработка от мужчины. Не бессмертия его, но заработка от него. Не спасения его, а наживы от него. А ныне привиделась иная красота в отражении полированного серебра. Та, что со смертью не имеет соприкосновения. Красота женщины-спасительницы. Вспомните, когда мужчина – человек, а не самец, он видит в ней именно спасение. Неведомым врождённым чувством он видит в ней сущность, образ бессмертия. Своего. То и есть наисильнейший магнит, притягивающий мужчину к женщине. К своей, неповторимой. Той, которой сам готов отдать всё, что накопил вокруг себя и внутри себя, отдать подобно жертве.