Размер шрифта
-
+
Калифорнийская тайна Никсона и Громыко - стр. 24
Настоящий самый, скажем так, шпионский, чёрный, небольшой наган.
«А ну-ка, сидеть тихо, господа, – Громыко на американцев закричал, —
А не то с кудесником вас всех могу до одного, как собак перестрелять!
Сегодня я на вас, проклятые буржуи, очень даже сильно осерчал:
За одурачиванье пролетарий, таких людишек надо б точно истреблять.
Тут дальше, без сомнения, события уж больно круто развернулись.
От дерзости такой у всех приоткрылись рты, и языки зараз отнялись.
Зато хозяин дома, достойный чудотворец про-прадедушка Сун Дин
Не выдавал своего, к удивлению, никакого беспокойству тут один.
А, в общем, со стороны казалось, что ему, наверно, здесь всё равно,
Хотя наган этого злодея был направлен точно и только на него давно.
Конечно, сей рассказ мой больно тихонечко и медленно уж ведётся;
А дальше дело происходило так, как в комнате веничком метётся.
И министр Громыко никого здесь не собирается зазря страшить,
Но хочет взять на душу грех большой и личную правду доказать.
Для точности злодейства подошел к волшебнику почти вплотную
И, выстрелив в него четырежды, осознал в момент, что всё впустую.
Гордец Громыко побледнел тут, сконфузился, и даже содрогнулся,
И, быстро потерев глаза, которым впервые не поверил, испугался.
Зато дедушка Сун Дин нагнулся и, найдя четыре пули под ногами,
Подбросил ловко на ладошках их, и хило посмеялся пред гостями.
Тут лишь у гуляк страх сошел, и они вздохнули мигом с облегченьем.
Вскочили с мест, хлопая в ладони, как будто в цирке веселились.
Но Громыко никогда с позиций так своих, не уходит с пораженьем.
Он поднимает сызнова свой наган, и снова все тут насторожились.
По натуре Громыко тихий был, а тут как демоны в него вселились:
Зелёные злые огоньки в его глазах, отчего-то разом засветились.
На сей раз он цинично метится уже не в человека и не в людей;
А в чудо – сферу над Сун Дином, в его талисман «Маленькое солнце».
А с зала выкрики уже чудо искателей: «Ты что же делаешь, злодей?
Не смей, басурман, стрелять туда, ведь там, у чудотворца сердце?!»
Но, к сожаленью, скажем, к бунтарю слова встревоженных людей
Как будто бы так в пустое место, иль вовсе не доходят до его ушей.
И вот из его нагана, гремят уже два прицельных выстрелов всего,
Но только сам как скошенный замертво упал от злодеяния своего.
Но сразу ж рифмы, как нещадные грехи,
Сложились в ситуации такой в стишки.
Откроем мы ж тогда смятённые сердца,
Чтоб жизнь была без тлена, без конца.
Так, бренное тело, презрев и покинув,
Родной дух отошёл, оболочку отринув.
Вот пробил разлуки томительный час:
Тигель остался, а пламя огня уж угас.
Страница 24