Какаду - стр. 9
Впрочем, поднялись сразу все.
– Приятно было повидаться, Клем, – говорил Хэролд Фезэкерли. – Нам надо переписываться. Не терять друг друга из виду.
Для большей убедительности он взял Даусона за локоть, но тот стоял повесив голову: не верил он, что это возможно. Старше Хэролда, полнокровный, с отросшим брюхом – похоже, его в его одинокой жизни вот-вот хватит удар, – он теперь казался младшим из них. Ивлин не знала, довольна ли она этим. Глядя на юношески статного Хэролда, она часто склонна была и себя считать молодой. Сейчас стать не молодила его.
Они ухватились за перила шаткой наружной лестницы над пригнувшимися к камням травами и злополучными кружащимися под ветром фуксиями, и на Ивлин вдруг снизошло милосердие.
– Куда писать, – начала она, прорываясь сквозь налетающий со всех сторон ветер, – как нам связаться с вами?
– Просто напишите «Даусону», – был неправдоподобный ответ. – «Даусону, – повторил Клем. – Пестрый пляж».
Хэролд Фезэкерли стоял на рыхлой дороге, ветер задувал ему в брюки, спиралью закручивался вокруг ног, а он мысленно представлял себе огромных допотопных зверей и огромных шелковистых птиц, важно озирающих океан из-за деревянных решеток. Со столь далекими от нас тварями можно общаться в молчании, которого нам всегда недостает.
Однако с Даусоном он все-таки немного пообщался, с надеждой подумал Хэролд.
Всю дорогу, особенно в автобусе, Ивлин без конца твердила, как прелестно они провели день.
– Да, – согласился он наконец, ведь от него этого ждали, – и какая удача повстречать старину Клема.
– Он мне нравится, – сказала Ивлин, вызывающе выставив подбородок.
Хэролд пропустил это мимо ушей. Возможно, полагал, что, кроме него, никто не способен оценить Даусона по заслугам.
– Завидую Клему, – сказал он.
– Ты что? – Ивлин даже задохнулась.
– Он счастлив.
– Вот еще, – возразила Ивлин. – А мы разве не счастливы?
– Да, – согласился он. – Из окна не очень дует?
Ивлин покачала головой, бросила на Хэролда мечтательный взгляд – в нем еще сохранилось кое-что от ее девичьих чар.
– Воздух такой прелестный, – сказала она; уж так она решила: в этот день все должно быть прелестно.
Их везли, потряхивая, мимо разбросанных по берегу крохотных домишек, что поджидали еще не докатившуюся сюда приливную волну.
– Не сказала бы, что так уж он счастлив. В этой его лачуге. Со всеми этими никому не нужными штучками.
– Почему?
Хэролд не отодвинулся, только от движения автобуса его иной раз подбрасывало на бугристом сиденье, но Ивлин почувствовала, он весь напрягся, внутренне отшатнулся от нее.