Какаду - стр. 11
– Нет-нет, леди Берд! Не беспокойтесь, мне и так прекрасно, очень.
Опять это хихиканье. А ведь она не дура. Пожалуй, не дурее леди Берд.
Берды давно предложили, чтобы она не называла их сэр и леди. Но не могла она себя заставить. Раз уж не начала сразу, потом получилось бы неестественно и она бы только чувствовала себя неловко.
И, пожалуй, приятно произносить эти титулы.
– Это так ужасно мило с вашей стороны, леди Берд… Да, леди Берд… Мы бы с превеликим удовольствием.
Потому что Уин, бывало, позвонит и невнятно, полупьяным голосом спросит, не хотят ли Ивлин и Хэролд провести субботу и воскресенье в Дельте, что означало: дом в поместье, как его называли англичане – нахлебники Бердов, в вашем распоряжении. Поначалу Ивлин была счастлива возможностью свободно пользоваться этим домом, только вот надо было остерегаться, не высказать девчоночьего, плебейского восторга, а пуще всего следить за своей речью. Она ведь не Уин Берд, чтоб так пренебрегать грамматикой и произношением. Только английской знати любое преступление сойдет с рук.
Порой, когда Хэролд получал отпуск, чета Фезэкерли проводила в поместье неделю-другую. Бердам там было скучновато, они предпочитали Эгейское море и роскошь продуманно простого, переделанного по их вкусу каика. Но Ивлин, несмотря на египтян и мух, решила полюбить Дельту. Чувствовала себя знатной госпожой, владелицей бердовского, почти спартанского, зато прохладного, со ставнями на окнах, беленного известью дома. С полосами земли, что тянулись между каналами. И манговыми деревьями со множеством тошнотворных плодов.
– Ну что бы им завести хоть новые диваны и кое-какие современные удобства, – пожаловалась однажды Ивлин. – Матрацы совсем никуда, будто лежишь прямо на земле.
Хэролду пришлось оправдывать Бердов:
– Им нравится иногда пожить неприхотливо.
– Можно понять, – согласилась Ивлин. – Если потом возвращаешься к такой роскоши, как розовый мрамор.
Но даже без преимущества, какое давала мраморная лестница, Ивлин Фезэкерли брала свое в роли хозяйки – стоя, например, в дверях, отделяющих столовую от кухонных помещений, она хмурилась и кричала слуге: «Gibbou ahed foutah, Mohammed!»[1]
– Дорогая, ну почему англичане должны кричать на иностранцев? – скажет, бывало, Хэролд.
– Но я не кричу, – возразит Ивлин. – Просто хочу, чтобы меня поняли. И какие же арабы «иностранцы», выходит, по-твоему, они не хуже европейцев? Я вовсе не поклонница европейцев! Они там у себя в Европе… знаем мы их… но я ни с одним не знакома и вовсе не жажду знакомиться.
– А может быть, это ограниченность?