Как почувствовать одиночество - стр. 13
И вот, кажется, солнце понемногу начало появляться над густой серой массой облаков, осветляя равнодушное чужое небо. В комнате светлело. Я поднялся с пола, не выбираясь из объятий одеяла. Всё равно было прохладно и меня знобило.
На подоконнике лежало моё письмо. Загнутый край его слегка трепыхался на сквозняке. Воспалённое полумраком зрение восстанавливало визуализацию написанного, но так логически и не оконченного письма.
В очередной раз текст показался мне весьма глупым, но искренним. Да, именно искренним – все перечёркнутые слова правильно дополняли картину. За неровными линиями злости отречения от написанного, всё равно виднелись очертания спрятанных слов. Они чувствуются, ими дышит этот мятый листок бумаги. Да, это не совсем сквозняк, это дыхание! Моё, моих чувств, моей, неожиданно, посветлевшей боли! Будто крылья ожили за спиной! Я выпрямил спину, прохлада испарилась из тела…
Как когда то я летал на этих крыльях по своей стандартной жизни. Оно того стоило. И этот быт ничто, если у тебя есть крылья. Пусть и полёт не долог, а падение… а падение для меня стало синонимом бездны. И не понятно, когда первое закончилось, а второе началось. Но когда ветер треплет твои волосы, и есть ощущение невесомости, то не всегда так уж важно – ты летишь к солнцу в жгучие объятия, или в пропасть на чёрные камни холода. И бабочки в животе или тараканы в голове виноваты – не разобрать, некого винить.
– Зачем нам куда-то идти, если мы уже друг друга нашли? – спросила она.
– Понимаешь, наш мир и мир вокруг нас, это разные вещи, – философствовал я, докуривая ненужную сигарету. – И оба эти мира взаимосвязаны. Нам нужно ходить на работу, нам нужно общаться с родственниками, друзьями, коллегами.
– Но ведь они совсем не понимают нашего счастья! Я так и чувствую зависть и злость просто за то, что мы сейчас совсем другие. Они серые, а мы разноцветные и яркие!
– Думаешь, они тоже не были разноцветными и яркими?
– В том то и дело, что были. Сейчас я не вижу их цвета. Они съели сами себя бытовой ненужностью, завистью, что у других лучше. Своей примитивностью, ревностью, глупостью. И совершенно точно у них не было именно нашего счастья!
Она загадочно улыбнулась.
– Мы избранные, – засмеялся я, и она засмеялась в ответ.
– И мы спасём мир!
Нашим отношениям тогда было всего два месяца. И позже, значительно позже, да и в день нашей последней встречи, мы были верны своей яркости.
Но в то время я уже горел…
Руки мои дрожали от ненависти к себе. Письмо в последний раз дрогнуло в неосознанных конвульсиях. Возможно, это была моя попытка его изорвать, изуродовать, уничтожить голыми руками.