Как мы писали роман; Наблюдения Генри - стр. 6
Однако вернемся к розжигу огня… Тогда Этельберта задала служанке вопрос, пыталась ли она еще раз развести огонь.
– Да, мэм, – был ответ. – Четыре раза. Если хотите, мэм, могу еще попробовать.
Такой услужливой служанки у нас никогда не было.
Этельберта заявила, что спустится и сама разведет огонь, а Аменде велела следовать за ней и учиться. Эксперимент меня заинтересовал, и я к ним присоединился. Этельберта подоткнула платье и принялась за работу. Мы с Амендой стояли рядом и смотрели во все глаза.
Через полчаса Этельберта, раскрасневшаяся, перепачканная и раздосадованная, отказалась от намерения развести огонь. Плита по-прежнему сохраняла тот холодный и надменный вид, с которым нас встретила.
Тогда пришлось мне приняться за дело. Я старался изо всех сил. Горел желанием победить в нелегкой борьбе. Во-первых, мне хотелось позавтракать. А во‑вторых, я думал, как приятно будет сказать, что задача оказалась мне по плечу. Ведь каждый, кто попытается разжечь огонь таким способом и у него получится, может гордиться успехом. Даже при обычных обстоятельствах развести огонь в плите – нелегкое дело, а сделать это, следуя указаниям Макшонесси, – настоящий подвиг, о котором приятно будет вспоминать. Я уже представлял, как буду хвастаться перед соседями.
Но, увы, успех меня не ждал. Кое-что поджечь мне, правда, удалось – например, кухонный коврик и снующую под ногами и что-то вынюхивающую кошку, но топливо в плите оставалось огнеупорным.
Усевшись по обеим сторонам нашей холодной и унылой плиты, мы с Этельбертой смотрели друг на друга и проклинали Макшонесси, но тут Аменда вывела нас из глубокого отчаяния одним из своих практических советов, оставив за нами право решать, принимать его или нет.
– Может, сегодня мне разок развести огонь по старинке? – спросила она.
– Да, Аменда, разводи, – согласилась Этельберта, вставая. И еще добавила: – Думаю, будем так делать и впредь.
В другой раз Макшонесси показал нам, как готовить кофе по-арабски. Жители Аравии, похоже, не очень опрятны, если варят кофе таким способом. Макшонесси извозил две кастрюли, три кувшина, скатерть, терку для мускатных орехов, коврик перед камином, три чашки и сам измазался с головы до ног. А ведь он делал кофе на двоих – трудно представить, сколько было бы перепачкано посуды, если бы он готовил его на целую компанию.
То, что кофе нам не понравился, Макшонесси приписал нашему извращенному вкусу – слишком уж долго мы довольствовались низкопробным продуктом. Обе чашки он выпил сам, после чего отправился домой на такси.
Помнится, в те дни у него была тетушка, загадочная старая дама, жившая в каком-то богом забытом местечке, откуда умудрялась насылать бесчисленные беды на друзей племянника. Чего не знал Макшонесси – была пара-тройка вещей, в которых он не считал себя авторитетом, – знала его тетя. «Нет, – говорил мой друг с подкупающей искренностью, – в этом я не слишком хорошо разбираюсь. Однако, – прибавлял он, – я вот что сделаю. Напишу тетушке и попрошу ее совета». Через день-другой он появлялся снова и передавал совет от тетушки, и если вы были молоды и неопытны или бестолковы от рождения, то следовали ему.