Как мы писали роман; Наблюдения Генри - стр. 29

Такое представление об оригинальности свойственно многим людям. Я знаю одну девочку, в роду у которой было много политических деятелей. Наследственный инстинкт так сильно в ней развит, что она практически не способна самостоятельно принимать решения. Она во всем подражает старшей сестре, а та, в свою очередь, матери. Если сестра съедает за ужином две порции рисового пудинга, девочка тоже съедает две порции. Если у старшей сестры нет аппетита и она отказывается от ужина, то младшая отправляется спать на пустой желудок. Такое отсутствие характера тревожило мать девочки, которая не поклонница политических добродетелей, и как-то вечером, посадив дочку себе на колени, она завела серьезный разговор.

– Попробуй сама принимать решения, – сказала мать. – Не подражай во всем Джесси. Это глупо. Думай своей головой. Будь хоть в чем-то оригинальной.

Девочка пообещала стараться и легла спать, пребывая в раздумье.

На следующее утро на завтрак подали копченую рыбу и почки. Оба блюда стояли на столе рядом. Девочка страстно любила копченую рыбу, а почки вызывали у нее отвращение. Только здесь она осмеливалась иметь собственное мнение.

– Что тебе, Джесси? – спросила мать, обращаясь сначала к старшей дочери. – Рыбу или почки?

Джесси колебалась, а сестра с волнением смотрела на нее.

– Пожалуй, рыбу, мама, – ответила Джесси, и младшая сестра отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.

– Тебе, конечно, рыбу, Трикси? – обратилась к ней мать, не заметившая состояние дочери.

– Нет, спасибо, мама, – ответила маленькая героиня и, подавив рыдание, проговорила дрожащим голосом: – Мне хочется почек.

– А мне казалось, ты их терпеть не можешь, – удивилась мать.

– Да, мама, совсем не люблю.

– А копченую рыбу, напротив, обожаешь.

– Да, мама.

– Тогда почему ты, дурашка, не взяла ее?

– Рыбу выбрала Джесси, а ты велела мне быть оригинальной.

И бедная крошка разрыдалась, осознав, какую цену приходится платить за оригинальность.

Мы трое отказались принести себя в жертву ради желания Брауна быть оригинальным. Нас вполне удовлетворяла в роли героини обычная красивая девушка.

– Добродетельная или порочная? – поинтересовался Браун.

– Порочная! – с жаром отозвался Макшонесси. – Что скажешь, Джефсон?

– Ну… – Джефсон вынул изо рта трубку и заговорил миролюбивым, меланхолическим тоном, которому никогда не изменял, – неважно, рассказывал ли он о свадебных торжествах или траурной церемонии. – Не будем делать из нее исчадье ада. Порочная, но с благородными порывами, которые старается держать под контролем.

– Интересно, почему плохие люди намного интереснее добродетельных? – задумчиво произнес Макшонесси.