Как мы писали роман; Наблюдения Генри - стр. 26

Я понимаюсь к себе – в маленькую комнату в мансарде. На полу валяются разбросанные кубики. (Я всегда был неаккуратным ребенком.) Входит старик – скрюченный, морщинистый, он держит над головой лампу. Я всматриваюсь в его лицо и вижу, что это я. Затем входит другой человек – и это тоже я. Потом еще и еще. И каждый человек – я. Наконец уже вся комната заполнена людьми, и лестница, и безмолвный дом. У одних лица старые, у других – молодые, некоторые приветливо улыбаются, но большинство смотрит равнодушно или злобно. И все лица мои, и ни одно не походит на другое.

Не знаю, почему мои подобия так меня испугали, но я в смятении выбежал из дома, и хотя несся сломя голову, они продолжали меня преследовать, и было ясно, что от них не уйти.

Как правило, спящий человек всегда главный герой своих снов, но иногда мне снятся сны от третьего лица, к содержанию которых я не имею никакого отношения, разве что как невидимый и бессильный свидетель. Когда я вспоминаю один из них, мне кажется, что он мог бы лечь в основу рассказа. Но, возможно, тема слишком болезненная.

Мне снилось, что в толпе я различаю женское лицо. Порочное лицо, но есть в нем какая-то притягательная красота. Мерцающие отблески света от уличных фонарей высвечивают его дьявольскую красоту. Потом свет гаснет.

В следующий раз я вижу женщину в некоем далеком месте, и ее лицо еще прекраснее, чем прежде, ибо из него ушло зло. Над ней склонилось другое лицо – прекрасное и чистое. Они сливаются в поцелуе, и когда мужчина приникает к ее губам, кровь приливает к щекам женщины. Через какое-то время я снова вижу эти лица, но теперь не знаю, где они находятся и сколько времени прошло. Мужское лицо слегка постарело, но все еще молодо и красиво, и когда глаза женщины останавливаются на нем, они сияют ангельским светом. Но иногда я вижу женщину одну, и тогда в ее глазах вспыхивает прежний злобный огонь.

Потом картина становится яснее. Я вижу комнату, в которой они живут. Бедная обстановка. В углу стоит старый рояль, рядом стол, на нем разбросаны в беспорядке бумаги, посредине чернильница. К столу придвинут пустой стул. Сама женщина сидит у раскрытого окна. Издалека доносится гул большого города. Слабые лучики его огней проникают в темную комнату. Запахи улиц дразнят нос женщины.

Время от времени она поворачивается к двери и прислушивается. Затем опять устремляет взгляд в открытое окно. И я замечаю, что каждый раз, когда она смотрит на дверь, ее взгляд смягчается, но как только переводит его на улицу, в глазах снова загорается угрюмое и зловещее выражение.